- Добро вашей хате, - нерешительно переминаясь, с ноги на ногу произнес он.
- Здорово, Харитон, - отозвался от печки дед Василий. Бабка Авдотья встретила его молча.
- Дашка не проснулась еще? - топтался возле порога Харитон. Хозяева не приглашали пройти. Бабка Авдотья громыхала ухватом, почти скрывшись в печи. В это время в хату вошла Катерина. Пройдя на середину хаты, она с неприязнью оглядела непрошеного гостя.
- Ты зачем, Харитон, пришел? Сказала же, что не вернется моя дочь к тебе!
- Не вернется? - вскинулся Харитон, - c чего бы ей не возвращаться? Мы чай венчанные! Нас теперь только Бог разлучит.
Из горницы выскочил Лука, за ним следом Иван. Оба кинулись к Харитону. Между ними метнулась бабка Авдотья: не сметь! Лука, словно споткнувшись, остановился, с ненавистью поглядывая на соседа. Ослушаться бабушку, да еще в присутствии отца-матери он не смел. Спрятав взгляд, он поплелся в горницу. Иван послушно последовал за ним. Оба подумали о том, что встреча эта не последняя…
Харитон потоптался на месте и пошел к двери: "А вернется, искалечу, чтобы и ему была не нужна!" Он громко хлопнул дверью, так, что задрожали стекла в окнах. Бабка Авдотья бессильно опустилась на лавку и запричитала:
- Головушка ты моя горькая! Это надо - несчастливая какая!
- Сама виновата, - сурово произнесла Катерина, - никто не неволил.
Тут уж не выдержал Михаил:
- Она тебе дочь, Катерина, а у тебя и жалости нет! - он махнул рукой и вышел во двор, чтобы никто не видел его слез.
- Никто не знает, какие испытания ему Бог предназначил! - тихо произнес дед Василий, - терпеть надо!
- Терпеть, терпеть, - заплакала бабка Авдотья, - до коль терпеть-то?
- Не ропщи, Авдотья, - дед Василий повернулся к иконам и осенил себя крестным знамением.
Харитон, придя в свою избу, велел Анютке собрать свои и Ваняткины вещи.
- К бабке отвезу вас!
- А как же Даша? - не понимая, почему та не возвращается, спросил Ванятка. Харитон бросил на него злобный взгляд: "забудь об ней!" Анютка, размазывая слезы, собирала узелок. В отличии от брата она понимала, что отец неправ, что Даша вряд ли переступит когда нибудь порог этого дома. Харитон усадил детей в телегу и поехал в деревню. Всю дорогу он молчал, молчали и дети, нахохлившись, сидя в телеге. Анютка переживала, но спросить, где Даша и что с ней, она не смела. Отец последнее время стал неузнаваем. Угрюмый, вечно его какие-то думки точат. Такой отец был, все равно, что чужой дядька. Мария встретила внуков с недоумением.
- Чего ж от молодой-то матери, да к бабке?
Харитон, не особо вдаваясь в подробности, объяснил, как он немного поучил жену, но у нее же такая защита! Защитили от него, упрятали куда-то.
- В погреб, что ли? - не поняла Мария.
- Может, и в погребе сидит, - озабоченно произнес Харитон, - ну век сидеть не будет, появится, задам ей жару, - пообещал он матери.
- Да, надо их учить, как мужей почитать, - согласилась Мария.
Харитон уезжал из деревни один. Мария же, проводив сына, не выдержала, пошла к соседке поделиться сплетней о своей непутевой снохе. Они долго обсуждали: как же можно убежать от мужа? Побил, так и приголубит потом, пожалеет, да приласкает. На этом вся жизнь построена!
На следующий день у колодца собралась толпа баб. Слыханное ли дело - от мужа сбежать? Тон задавала все та же Машка Лапшова:
- Бабы, бабы, - требовала она внимания, - ну и девки нонче пошли… Чуть муж прибил, она хвостом вильнула! Ее гулко поддержал хор согласных голосов. И лишь одна Нинка Чернышова, как всегда, пошла наперекор обществу:
- Никто не знает, что там у них произошло. Дашку судите, а может Харитон больше виноват!
- Ой, заступница, - вступила Райка Леонова, - тебя муженек сроду не бил? Терпишь, не убегаешь? А она изнеженная какая, это Мишка все нежил ее. А мужу чего ее холить?
Бабы долго еще толклись у колодца. Уж больно в диковинку такое; от мужей еще никто не бегал. Всех мужики бьют, и терпят все. Что же дальше будет? Этак бабы совсем от рук отобьются! От колодца сплетня понеслась вместе с бабами в каждый дом, не давая покоя ни старому, ни малому. Деревня загудела: вот так Дашка, чего отчубучила. Она и так какая то непонятная… Вышла замуж за старика, теперь бросила его… Изумлялся народ такой непостоянности своей же деревенской бабы. И только в одной избе, которую, впрочем, и избой-то не назовешь, уж больно она отличается от деревенских хаток, сплетня эта вызвала довольную ухмылку у одной из обитательниц. Паранька была довольна: соперница позорно бежала. Уж после такого скандала, навряд ли появится в хуторе! А там время пройдет, забудет о ней Егорка. С глаз долой, из сердца вон! - люди не зря придумали поговорку.
* * *
А еще люди говорят, что время лечит. Но можно ли со временем вылечиться от любви? Вопрос этот очень спорный! Ведь в душу к каждому не залезешь, не узнаешь, что там в ней, в душе чужой? Немало людей проносят в себе неразделенную любовь через всю жизнь. Вроде и живут с неплохим человеком, жизнь сложилась, детей вместе вырастили, столько невзгод вместе перенесли… А нет-нет, да и приснится во сне та далекая, или тот далекий… И изменить ничего нельзя, а поди ты, сердце от воспоминаний вдруг забьется тревожно-радостно, а душу опалит теплой грустью о несбывшемся…
Радовалась Паранька исчезновению соперницы. Думала, что если Дашки не будет, то Егор изменится, потянется к ней, к Параньке. И заживут они тогда!.. Не все же Егору мотаться по городам да селам, зарабатывая для батюшки золотые. У того и кубышек скоро не хватит золото таить. А им с Егором пока молодые и пожить надо, порадоваться друг другом. Паранька была уверена, что все изменится. С таким настроением она и ложилась спать. Вот приедет Егор, она поведает ему про непутевую Дашку и тогда…
Егор узнал о Дашином побеге не от своей благоверной. Не удалось порадоваться Паранька впечатлением, которое могла бы произвести на мужа. Другие сообщили ему хуторские новости, едва он через день приехал в деревню. На околице ему повстречалась Феня Авдеева. В руках она несла огромный букет ромашек. Возвращалась с поля, где косили траву на сено. Шла она медленно, помахивая свободной рукой. Разомлевшая от жарко светившего солнышка, от запаха ромашек, она с улыбкой повернулась на стук копыт, приближавшийся сзади. Увидев же, кто сидит на коне, заулыбалась шире, кокетливо приветствуя седока.
- Ты вот, Егор Дмитрич, все в разъездах, да в разъездах, городов, поди, насмотрелся, где тебе до нас до деревенских! - подначила она Егора.
Тот на шутку не отозвался, устало спрыгнул с коня и чтобы немного размять ноги, пошел рядом с Феней.
- Неуж в деревне без меня случилось знамение какое? - озабоченно спросил он.
- Да уж и не знаю, говорить ли тебе? - напустила на себя серьезность и Феня. Но Егор не проявлял нетерпения, молча подстраиваясь под девичий шаг. Обиженная его невниманием, Феня медленно начала:
- На хуторе тут опять суматоха произошла. Ты Дашку Данилову помнишь, поди? - она сделала многозначительную паузу, с торжеством отмечая, что таки задела Егора своим рассказом. У того на щеках заиграли желваки.
- Убежала она от Харитошки своего! - небрежно бросила Феня. Она видела, как меняется взгляд Егора, из синих глаза стали почти черными. Светлые брови сошлись к переносице. В душе Феня порадовалась: пробрало, а то прямо знать ничего не хочет.
"Погоди, посмотрим, как ты закрутишься от следующего сообщения". Феня сделала озабоченное лицо:
- Говорят, он побил ее, Харитон-то. Ну совсем немного, глаз, говорят, заплыл, да рожа красная стала, - зачастила она, видя как Егор поспешно вскакивает на коня и поворачивает на дорогу к хутору.
- Так нет ее в хуторе, нет, - закричала ему вслед Феня. Она еще немного постояла, наслаждаясь произведенным впечатлением. Отомстила все-таки, если не Дашке, то хоть ухажеру ее. Из-за этой Дашки у нее проблемы с Алексеем. Не хочет тот жениться, не быть ей, видно, лавочницей. Не видать легкой жизни. В лавке сидеть, не в поле сено ворошить. Егор скакал в хутор, не разбирая дороги. Как мог Харитон избить Дашу? Как рука у него поднялась? Она ведь такая нежная! Такая худенькая! Ее и можно только обнимать и любоваться ею. Как можно было бить ее по лицу? Ярость кипела в душе Егора. Его Дашу, девчушку, к которой он и подойти-то боялся, избить как любую другую в деревне бабу! Он нахлестывал коня, не замечая, как тот закусил удила и понесся, словно ветер, по степи. Очнулся он только у ручейка. Конь со всего маху влетел в воду, и Егора обдало холодными брызгами. Конь переходил ручей, по грудь погрузившись в воду. Ноги Егора и вся его одежда намокли. Егор понял, что конь, не выбирая дороги, взял левее брода и потому попал в яму. Наконец выбравшись на берег, Егор соскочил с коня.
- Эх, как был ты бестолковым, так и остался, - укорил он своего молодого коняку.
Привязав уставшего и упирающегося коня за ветку раскидистой ивы, он решил в хутор идти пешком. Не думая о том, что скажет Харитону. Тот все-таки муж, а кто он такой? Егор поднимался по склону холма. Мысли были заняты Дашей. Где она теперь? Что с ней? Он давно не видел ее, но каждый вечер, где бы он ни был: в большом городе, в маленькой деревеньке, укладываясь в постель он видел ее. "Я не рыжая Егор, не рыжая!" Наивная девчонка! За что мучения эти ночные? За что боль эта зеленоглазая, приходящая, стоит только закрыть глаза?