- Харитон, - Даша прошла к столу и присела на лавку.
- Да за какие же такие прегрешения? - закричала бабка Авдотья.
- Он не сказал, - Даша говорила спокойно, без слез, словно это произошло не с ней. Михаил кинулся к двери, но Катерина преградила ему дорогу:
- Остынь, хочешь, чтобы он и тебе навешал?
- Да рази так можно с Дашкой?! - заплакал Михаил.
- Его дома нет, ушел куда-то, - произнесла Даша.
Ей не хотелось, чтобы родители устраивали разборки, по крайней мере, не сейчас. Она подумала, что братьев нет дома, видно ушли в деревню. А то Луку нельзя было бы ничем остановить. Катерина не выдержала и вышла из избы. Бабка Авдотья видела, как мелькнула ее юбка в окне. Разъяренная Катерина нашла Харитона на огороде. Тот сидел на пеньке спиленного дерева и курил. Катерина, сдерживая себя, тихо спросила:
- За что?
Харитон, не глядя на нее, бросил:
- Гуляет она с Егором!
И столько муки было в его словах, что Катерина оторопела. Оказывается, Харитон дико ревновал! Она молча смотрела на него.
- И все равно, Харитон, разобраться надо было! - Катерина говорила ровным голосом, но Харитон видел, как тяжело ей это удается. - К тебе она не вернется, Харитон! - Катерина быстрыми шагами пошла прочь. Слезы текли по ее суровому лицу. Чтобы никто не заметил слез, она долго умывалась в кадушке на огороде. Ведь до этого случая она и сама не припомнила, когда последний раз плакала. Придя домой, она молча уселась на сундук. Расспрашивать о разговоре с Харитоном ее никто не осмелился. Бабка Авдотья делала холодные примочки на лицо Даше. Но примочки мало помогали; лицо распухло, лилово-желто-зеленое пятно расплылось по правой щеке, глаз превратился в узкую щелку.
- Давайте решать, как дальше будем? - подала голос Катерина.
- А чего решать? - вскинулась бабка Авдотья, - не вернется она к ироду этому. Мало детей на шею посадил, так еще и руки распускает. - Михаил тяжело вздохнул, но промолчал.
- Здесь тоже нельзя ей оставаться, - тихо произнес дед Василий.
- Это еще почему? - задиристо спросила бабка Авдотья.
- Все-таки венчанные они. Харитон будет требовать, чтобы вернулась назад.
- Назад?!!! - перебила его бабка, - так мы и отпустим ее.
- Удержишь ее, - произнесла Катерина, намекая на то, что не смогли отговорить Дашу от замужества, - прибегут эти галчата, она пожалеет их, да и пойдет к нему опять.
- Эт точно, - с горечью в голосе согласился Михаил.
- Не вернусь я! - вскинулась Даша.
- А я вот чего предлагаю… - решительно начала бабка Авдотья. Все повернулись в ее сторону. Она отложила мокрую тряпку и оглядела всех победным взглядом.
- Дашку надо отвезти в Тюменевку, к твоей, Катерина, тетке. Она ить одна живет. Пусть Дашка поживет там, а дальше видно будет. Только, чтобы никто не знал об том! И ты молчи, а то подопьешь, все ему выляпаешь! - обратилась она к сыну.
Михаил смущенно пригладил волосы.
- Будет вам, мамаш, что я, пью без просыпу, что ли? - обиделся он.
- Вот и не пей, воздержись! - приказала мать. - Ты, Катерина, сходи собери ее вещи, да сейчас, пока не остыли ни мы, ни он. А то потом уговаривать придет, а Дашка добрая… - Катерина нехотя поднялась с сундука. В соседской хате было тихо, Харитон еще не вернулся. Катерина молча собирала Дашины вещи, не обращая внимания на испуганные взгляды детей. Анютка и Ванятка ни о чем не спрашивали тетку Катерину, она и раньше-то строгая и неразговорчивая, сейчас пугала детей суровым выражением лица. Катерина, расстелив на пол простыню, кидала на нее Дашины вещи из сундука. Наконец в сундуке не осталось женских вещей, и Катерина в сердцах хлопнула тяжелой крышкой. Она связала концы простыни и ушла из хаты. За время ее отсутствия пришли сыновья, бывшие в деревне. И теперь Даша объясняла братьям, что произошло совсем недавно. Лука, сразу вскипев, бросился к двери. Его остановила Катерина.
- Охолони! Его и дома-то нету. Да и не надо вам лезть к нему. Что ты ему сделаешь? - Лука нервно сел на сундук. Слова матери немного остудили его.
- Я его подожгу! - произнес Иван. И все взоры повернулись к нему. Смирный Иван, от которого, бывает, и слова не услышишь за целый день, вдруг заявляет такое. У бабки Авдотьи отвалилась челюсть: вот тебе и Ванька. Она кинулась к внуку с кулаками:
- Я тебе дурню, кудри-то повыдергаю, посмей только сунуться к нему, - бабка молотила ладошкой по спине внука. Катерина стукнула кулаком по столешнице:
- Хватит, никто ему ничего не сделает! Дашку ночью отец отвезет к тетке Клаве.
На том и порешили. Рано отужинав, легли спать, чтобы проснувшись поздней ночью, проводить Дашу и Михаила в дорогу. Дорога и не очень дальняя и не совсем близкая. Находилась Тюменевка "на отдальке", как говорят в деревне. И из хутора туда не лежало ни одной дороги. Ехать надо степью, бездорожьем, по балкам да буеракам. Решили, что уж там Харитон, если и захочет, никогда не догадается искать Дашу. В эту ночь Даша лежала в своей боковушке, на своей девичьей кровати. Слез не было. Она думала не о том, как сложилась ее жизнь с Харитоном; она вспоминала Егора. Давно они не встречались! Даша представила себе Егора, и он, как живой, возник в ее воображении. Вот он улыбается, вот его голова наклоняется к ней, и он целует ее, целует в первый раз… Даша задремала. Ей показалось, что только закрыла глаза, когда бабка Авдотья уже затрясла ее за плечо: "пора, дочка!" Она вскочила и пошла умыться. Катерина уже отнесла в телегу узел с бельем, наложила продуктов. Дед Василий принес кувшин с медом:
- Вот Клавдия медком пусть побалуется! Он тяжело вздохнул: - Не далеко от дома-то будешь, внучка… А там, глядишь, и образуется все. Не век же прятаться.
- Их-х-хе, - бабка Авдотья вытерла набежавшие слезы, - чем все это кончится? - вздохнула она.
- Хватит причитать, - перебила ее Катерина.
Братья растерянно толклись возле телеги. Было жалко сестру, добрая она, красивая, а какая-то невезучая. Вон с Егором ничего не получилось, замуж вышла не по-путевому. Даша села в телегу, и Михаил дернул вожжи: ну поехали… Лошадь медленно, словно нехотя, тронулась с места. Даша сидела на сене, брошенном в телегу, и думала о том, как отец в детстве укачивая ее на руках, напевал песенку своего собственного сочинения:
Дочка, дочка, лучше сыночка,
Дочка полик подметет, и водички принесет
Бабка Авдотья рассказывала Даше, что Михаил хотел первенца-сына, а родилась девочка. Но Михаил так обрадовался ее рождению, что тут же прибаутку сочинил. С тех пор он часто напевал ее Даше. Уж очень отец любил дочь. И теперь сердце Михаила обливалось кровью: будет дочь далеко, пусть не у чужих людей, но не рядом же! Телегу раскачивало по неровной изрытой сусликами степи. Лошадь понуро трусила то в горку, то в лощинку, телега покачивалась, убаюкивая седоков. Даша задремала. Разбудил ее ласковый солнечный лучик. Он настойчиво лез в глаза и не хотел отступать. Даша огляделась: насколько хватало взгляда, росли лазоревики. Они покрывали степь бордовым цветом. От малейшего порыва ветерка цветы пригибались к земле, и степь меняла свой цвет, становясь блеклой, а когда ветерок отступал, лазоревики распрямлялись и опять степь становилась кроваво-красной. К тетке они приехали поздним утром. Она встречала их на пороге своей избы: прикрыв глаза ладошкой, смотрела, не узнавая. Наконец разглядев гостей, не скрывая своего удивления, кинулась навстречу. Михаил распряг лошадь, решив, что обратно он поедет ближе к ночи. Тетка Клавдия, давно овдовев, жила одна. Детей у нее не было. Хата ее стояла на краю небольшого леска. Тетка была известна в местной округе как повитуха. Часто она уходила в соседние деревни принимать роды и задерживалась там иногда на день, два. Даше она обрадовалась. За столом Михаил рассказал ей все, что произошло в ихней семье. Тетка Клавдия сразу поняла, что к чему.
- Пусть Дашуня живет сколь надо. Вон куры мои под присмотром будут, когда я куда отлучусь, - сразу решила она. - Даш, так ты у нас и кружева вяжешь? - спросила она смущенную Дашу. Та согласно кивнула головой. - Вот и свяжешь мне покрывало, а то я не рукодельница… Все больше по роженицам бегаю, не до чистоты мне. Твоя мать вон чистюля какая! - Даша вымыла посуду после обеда и оглядела комнату. Конечно, тетке Клаве, старой уже женщине, не по силам навести порядок в доме.
"Ну это ничего, я потолок побелю, на окна занавески красивые повешу" - решила Даша.
Глава 16
Харитон всю ночь ворочался в постели, ожидая, что Даша все-таки вернется. Он лежал и представлял, как она будет каяться в своей измене. Ведь он никогда не поверит, что не встречалась с Егором. А тот тоже хорош, ведь предупредил его… Харитон громко вздыхал, не в силах подавить обиду на неверную жену. "Другие вон и не так своих жен бьют, и ничего, жены только послушнее становятся, - оправдывал он себя, - а эта нежная какая!.." Ничего, ничего, он еще научит Дашку уважению! Ночь проходила. Харитон вскидывался от дремы, смотрел в окно и видел серые предрассветные сумерки. Потом заря покрыла все розовым светом. Выплыло на востоке оранжевое солнце. Даша все не шла каяться перед ним. Наконец, невыспавшийся и хмурый, Харитон не выдержал и поднялся. Он раздумывал: доить ли корову самому, или подождать еще? Но пастух уже собирал коров на стойле, и Зорька рисковала по его воле остаться в стойле на весь день. Харитон подоил корову и выгнал ее в стадо. Найдет дорогу до стойла, не впервой. Он покосился на соседний двор; там Катерина со свекровью управляли хозяйство. Так и не дождавшись Даши, Харитон решил пойти к соседям.
"Зорюет поди, про мужа, про детей не думает" - кипело внутри Харитона. Он вошел в избу, перекрестился на передний угол, где висели иконы.