Женщина, появившаяся из подрагивающей серой глади портала, была ослепительна. Он некоторое время привыкал к ней – к убранным наверх волосам, открывающим тонкую шею и изгиб спины, к ярким голубым глазам, к мягким губам и высоким скулам, к светло-синему платью, которое вдруг превратило ее из просто красавицы в драгоценность.
– Я в восхищении, – искренне сказал Люк, склоняясь над ее рукой. – Вы лишили меня дара речи.
Ангелина легко улыбнулась, взяла его под локоть.
– Приятно слышать. Какие планы, Лукас?
– Сейчас я познакомлю вас с матушкой. И первые два танца за мной, ваше высочество, – говорил Люк, сопровождая принцессу к залу. – Затем мы встретим короля с супругой, я представлю вас Луциусу как свою невесту. После ухода его величества мы тоже можем удалиться.
– Отлично, – произнесла Ангелина. – Не хотелось бы оставаться дольше, чем требуется.
– Вы доставите мне удовольствие своим присутствием, – галантно ответил Люк. Она с усмешкой глянула на него.
– Не переигрывайте, Лукас.
– Ничуть, – Люк возвратил ей улыбку. – Вы красивы, а я ценю красивых женщин, Ангелина.
– Не боитесь, что я потеряю от вас голову и не захочу разрывать помолвку? – небрежно, но с явным предупреждением проговорила первая принцесса дома Рудлог.
– Только не вы, – серьезно сказал Люк. Впереди церемониймейстер уже распахивал дверь в зал, слышались легкая музыка, шум собравшихся. – Я слишком ничтожен для вас, ваше высочество.
– Вы слишком строги к себе, – ответила она без улыбки. И тут же расправила плечи, чуть приблизилась к спутнику – в глаза ударили свет огней и пышное разноцветье бала.
– Ее высочество Ангелина-Иоанна Рудлог, его светлость герцог Лукас Бенедикт Дармоншир! – объявил распорядитель.
Они остановились у входа, давая себя разглядеть. Люк с приличествующей случаю нежностью и гордостью склонился к Ангелине. Та безмятежно улыбалась.
– Вперед, ваше высочество, – сказал он ободряюще. – Сотни жадных глаз ждут, чтобы обсудить вас и растащить по косточкам.
Губы ее дрогнули, и она склонила голову с легким смущением. Эта женщина могла бы стать превосходным агентом – так она играла.
Блестящая пара сделала круг по залу, приветствуя гостей. Остановились перед графиней и графом Кембритч. Люк поклонился отцу, поцеловал руку матери.
– Моя невеста, – произнес он звучно – чтобы все слышали, – принцесса Ангелина Рудлог.
Ани ослепительно улыбнулась и присела перед его родителями в реверансе. Не должна была, но выказала так свое уважение. Лорд Кембритч-старший просто сиял.
– Вы прелестны, ваше высочество, – тепло произнесла леди Шарлотта. – Буду счастлива назвать вас своей дочерью.
– И я буду счастлива войти в вашу семью, – любезно ответила старшая Рудлог. – У вас достойный сын.
Кембритч-старший после этих слов посмотрел на Люка с такой признательностью, с какой не смотрел за все тридцать пять лет его жизни. И герцогу страшно захотелось сказать что-то ехидное, но от необдуманного поступка его спасла зазвучавшая музыка. Люк ввел невесту в круг, родители пошли за ними. Разочарованные гости – скандала не случилось, и все оказалось прилично до скуки – присоединялись к танцу.
Танцевала принцесса прекрасно и в руках его ощущалась совсем легкой, невесомой. Мужчины с нее глаз не сводили. Да и Люк любовался – не мог не любоваться.
Ангелина Рудлог была произведением искусства, и ее легко можно было представить в своей спальне, но того царапающего, темного, застилающего разум, что случалось рядом с Мариной, Люк не чувствовал. Удовольствие, но не жажда. Красота, но не желание обладать до стиснутых челюстей и повышения температуры.
Хотя она была бы прекрасным трофеем. Значимым. Если бы их знакомство случилось до Марины.
– Вы так задумчивы, Лукас, – с той же холодной усмешкой сказала Ани в перерыве между танцами. – У вас проблемы?
– Ну что вы, – ответил он, – я отдыхаю. О каких проблемах может идти речь рядом с вами?
Второй танец прошел не менее блестяще, чем первый. Но дальше их пути разошлись: Ангелина милостиво приняла приглашение Кембритча-старшего, затем кавалеры стали сменять один другого. Люк же потанцевал с матерью и дальше наконец-то приступил к задуманному.
– Леди Уэфри, позвольте пригласить вас.
Милая дама на два года старше его. Светло-рыжая, пухленькая. Его бывшая любовница. Хотя и любовницей-то не назовешь – один раз в королевском дворце разве считается?
– Герцог, – графиня с удовольствием вложила руку в протянутую ладонь. – Вы так изменились!
– А вот вы, – сказал Кембритч тихо и хрипло, – все так же прекрасны. – И, не дав партнерше опомниться, перевел тему: – Сочувствую в связи с гибелью вашего мужа, Джейн. Уэфри был неплохим парнем.
– Вы были знакомы? – с некоторым смущением спросила женщина.
– Конечно, – заверил ее Люк. – Очень переживал его гибель. К сожалению, не смог быть на похоронах, сами понимаете.
– Да, – произнесла она. – Жаль. Я вспоминала вас, Лукас.
– И я, – тихо сказал он. – И я. Возможно… я могу нанести вам визит, чтобы поговорить о вашем бедном супруге? Меня мучает совесть, что я не смог попрощаться с ним, так, может, вы расскажете о его последних днях?
Джейн Уэфри покраснела и бросила быстрый взгляд в сторону кружащейся в танце Ангелины Рудлог.
– Я ошиблась, – наконец проговорила она, – вы мало изменились. Заходите, буду… буду рада вас видеть.
– Я счастлив, – почти искренне поблагодарил ее Люк и словно ненароком скользнул ладонью по спине безутешной вдовы.
Он приглашал нужных женщин, заговаривал с нужными мужчинами – легко, непринужденно восстанавливая знакомства с теми, кто имел какое-то отношение к погибшим родственникам дома Инландеров, получал приглашения. И, когда церемониймейстер объявил о скором появлении короля с супругой, спешно нашел невесту, беседующую с леди Шарлоттой, и направился ко входу в Дармоншир-холл.
Луциус окинул их пару благосклонным взглядом, королева – ледяным. Король с супругой поздоровались с родителями Люка, и монарх, не теряя времени, пригласил принцессу Рудлог на танец – уже раздавались первые торжественные такты моринга. Люку ничего не оставалось, как склониться перед ее величеством Магдаленой и просить удостоить его чести танцевать с ним.
Королева была исключительно любезна. Поздравила с удачной партией, пожелала, чтобы ничто не помешало заключить брак, пообещала лично выбрать подарок. Похвалила устройство бала и оркестр, сказала, что Дармоншир-холл прекрасен. Люк отвечал с благодарностью, делал комплименты. И отчетливо ощущал, как неприятен партнерше. Решил было, что кажется, – но нет, то самое шестое чувство просто вопило, что ее величество Магдалена едва его выносит. И к почетному месту для королевской четы он вел ее почти с облегчением.
После этого срочно требовалось перекурить, но Люк еще нашел Ангелину, поговорил с ней немного – а то потом не оберешься слухов, что он надолго оставлял будущую супругу в одиночестве, – и пошел в курительную комнату, где собрались любители табака. Краем глаза заметил, что королева идет в танце с его отцом, что Луциус слишком близко танцует с матерью, – и с наслаждением вышел в коридор, свернул в шумную комнату и там наконец-то закурил.
Бал продолжался. Гости уже курсировали по всему первому этажу Дармоншир-холла, то и дело к Люку подходили с просьбой показать дом, и он, как радушный хозяин, хвастался кабинетом и бильярдной, библиотекой и каминным залом, небольшим музеем и оранжереей. Его величество Луциус тоже соизволил пройтись по дому, но затем махнул рукой, отпуская озверевшего герцога.
– Я сам все посмотрю, – сказал он величественно. – Не оставляйте невесту.
В веселом и праздничном хаосе бала найти Ани оказалось трудно. Она обнаружилась в окружении кавалеров – уже не в самом бальном зале, а в соседнем, где были выставлены закуски. Принцесса снисходительно выслушивала хорохорящихся перед ней мужчин. Улыбнулась Люку, подтвердила, что все в порядке, и позволила проводить себя в зал – где ее тут же перехватили, впрочем.
В конце концов герцог Дармоншир просто сбежал. Ему нужно было хотя бы двадцать минут покоя, а дом оказался заполонен гостями. Люк прошел в заднюю половину, за библиотеку – там располагалась каморочка, в которой можно было покурить в одиночестве. Дверь ее была так хитро спрятана в углублении стены под лестницей, вдали и от коридоров, и служебных помещений, в темном закоулке, что туда редко кто заглядывал.
Его светлость уже достал сигарету, ускорился, оглядываясь – не увидит ли кто, открыл дверь – и тут же закрыл ее, чертыхнувшись и надеясь, что его не заметили.
Там, у стены, его величество Луциус очень недвусмысленно прижимал к деревянным панелям какую-то даму. Люк поморщился, жалея королеву, быстрым шагом пошел обратно. И остановился, рубанув рукой по стене.
На женщине, обхватывающей короля ногами за бедра, были прелестные сине-серебряные туфли, словно покрытые морозными узорами.
Там же, в коридоре, Люк и закурил, прислонившись к стене, слушая приглушенный шум бала: если кто из любопытных гостей решит заглянуть сюда – надо его перехватить и увести. И он стоял и выпускал дым, глядя на противоположную стену, и было в лавине поднявшихся эмоций что-то неожиданно детское – то ли растерянность, то ли обида, то ли отвращение, щедро замешанные на стыде.
– Мда, – пробормотал он себе под нос, – взрослые же люди…
Через четыре сигареты дверь каморки скрипнула, и оттуда появился свежий и бодрый его величество Луциус. Увидел герцога, но шаг не замедлил. Подошел. Достал портсигар – и Люк молча прикурил ему.