Почему молчали остальные? Она их тоже обманывала? Боятся ее? Задачка сложнее арифметики!
ФАНТАЗЕРКА
Ходить нормально я не умею. Ношусь как угорелая. Спускаться по лестнице не люблю, мне легче съехать по узкой спирали перил. Скользить с верхнего этажа – это же такой восторг! Девочки называют меня хулиганкой. За что? Хулиган обижает других. Я же никого не трогаю. Они просто трусихи. Как-то предложила им:
– Попробуйте сами. Вы что, на санках с горы никогда не катались? Плохо вам, городским! Как же можно так жить? Если скучно, я обязательно что-нибудь придумываю.
И принялась рассказывать о своих фантазиях, в которых со мной происходят чудесные приключения. Увлекшись, уже ничего не видела вокруг себя. Не замечала ироничных взглядов девчонок, и того, что в комнату через распахнутую дверь набежало много старшеклассниц. Они даже в коридоре стояли. Вдруг очнулась от странной тишины и звука своего голоса. Сразу замолкла, будто меня отключили от электричества. Стою, растерянно хлопаю глазами. Как это получилось, что меня прорвало? Зачем разоткровенничалась с девчонками, которые меня и понять-то не хотят?
– Чокнутая, – услышала я позади себя.
«И правда глупая», – подумала я, увидев, как второклассница показывает на меня и крутит пальцем у виска.
Потом, когда осталась одна, горестно вспоминая происшедшее, размышляла: «Тормоза отказали? Только Витек, понимал меня! Разве фантазировать плохо? Сами не умеют, вот и завидуют».
И я снова погрузилась в добрый мир своих грез. Вот вырасту, и на самом деле посажу около детдома много красивых деревьев, и наше серое здание сразу похорошеет. Сошью себе шикарное платье. Еще у меня будет свой дом и выложенные цветными камешками дорожки. Со мной в этом доме будут жить самые лучшие друзья, и Витек обязательно. А из этого детдома никого с собой не возьму!
НЕПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА
Поздним вечером сижу в парке и задумчиво гляжу на закат. Неожиданные сочетания красок поражают меня. Сквозь громадные красно-бурые слои облаков пробиваются голубые, чистые полоски. Потом они обволакиваются и тонут в темных, угрюмых тонах. А через некоторое время уже ярко-красными слоями выплывают из-под хмурых, неприветливых нагромождений тяжелых облаков.
Не сразу замечаю, что ко мне на лавочку подсел мужчина. Его неприятный вкрадчивый голос вывел меня из задумчивости. Зализанные вперед, желтовато-седые волосы делали его лоб низким. Блеклые глаза, еле заметные под опухшими веками, были видны лишь потому, что как-то странно бегали. Когда он приподнимал голову, то противно облизывал бесцветные губы и ухмылялся. Мужчина с приторно-ласковой улыбкой об-ратился ко мне:
– Девочка, сколько тебе лет и где твоя мама?
Откровенничать мне совсем не хотелось, и я хмуро ответила:
– Одна гуляю.
Он оживился и положил руку на мое колено. Я испуганно отпрянула и отодвинулась на край скамьи. Мужчина, не смутился, и, протягивая конфету, снова приблизился ко мне. Я не взяла конфету. Тогда он неожиданно схватил меня за плечи и коснулся холодными, мокрыми губами шеи. Я со злостью толкнула его в грудь и пересела на другой край скамьи в надежде, что он поймет мое нежелание общаться, и уберется подобру-поздорову. А он не уходил, продолжая облизываться и потирать бледные в голубых прожилках руки. Я с отвращением вытерла шею рукавом. Мне было гадко от такого соседства, но из упрямства продолжала сидеть. Я же первая нашла это уютное местечко!
Пытаясь усмирить в себе волну возмущения, достала из кармана самодельный ножик, и принялась обрезать сучки на липовой ветке, которую подняла у лавочки. Тонкое лезвие мелькало в моих руках, отблескивая в последних лучиках солнца. Сосед, подозрительно поглядывая на ножик, заерзал, а потом, пробурчав что-то о странных девочках, не понимающих радостей жизни, ушел, семеня тощими ногами.