Высохшие руки торопливо шарили вокруг, и Тыкыльмо, нащупав сучок или сухую ветку, судорожно хватала ее и бросала в огонь, чтобы не дать ему погаснуть.
Порывистый ветер рвал ветхую покрышку чума, глухо завывал.
Вынырнула из-за горы луна, скользнула по вершинам деревьев, посеребрила острую макушку чума и закачалась на волнах реки. Из чума доносились глухие рыдания и вопли; они плыли над тайгой, сливаясь с ее шумом, и тонули в безбрежном темно-синем океане. Даже эхо не вторило им. Только ночной хозяин-филин, сидя на суку, бросал в вечерний сумрак отрывисто и глухо: бу-бу-бу!..
ПЛЕННИКИ
У приказной избы шумели и суетились. Сбивая друг друга с ног, шмыгали служилые люди. Из уст в уста передавалось:
- Казаки вернулись!
- Неужто?
- Да-а! С превеликими потерями. Почитай, и половины не вернулось сгинули.
- А привезли? - спрашивал красноносый писец попа.
- Как же! Привезли, привезли!
- О! - удивлялся писец. - А по вкусу ли великому государю?
- Дурень! - оскалил зубы поп. - Чай, я не государь, и не моего ума сие понимание.
- Ладные? - приставал писец.
- Самые что ни на есть доподлинные лесные тунгусы! - торопливо бросил поп и побежал.
Писец покачал головой и тоже побежал.
Данилка вертелся у воеводского дома. Слышал он, что привезли эвенков из самых что ни на есть дремучих лесов.
Вдруг Данилка увидел Артамошку. Тот несся по двору.
- Артамошка! - крикнул Данилка.
Но Артамошка замахал руками: "Не до тебя, бегу по делам!" - и скрылся в поварне. Вылетел из поварни и, бегом перебежав двор, скрылся в мыльне, из мыльни опять побежал в воеводскую избу.
Артамошка подрос, раздался в плечах. Данилке обидно: он старше Артамошки на год и ростом Артамошка был ему только до плеча, а сейчас Артамошка выше его, да и по силе куда сильнее. Несколько раз встречал и провожал Данилка глазами Артамошку, но каждый раз вспотевший, озабоченный Артамошка отмахивался от друга. Лишь после обеда подошел он к Данилке, утирая шапкой со лба капли пота:
- Заждался?
Данилка нетерпеливо суетился:
- Покажешь?
- Покажу, - ответил Артамошка, зная, о чем спрашивал Данилка.
- Боязно? - крутился Данилка и заглядывал в глаза Артамошке.
- Мне не боязно.
Данилка позавидовал, а все же спросил:
- А ты их видел?
- Как вели, то видел.
- Почитай, страшнее аманатов?
- Страшнее!
- Одноглазы?
- Нет, - ответил Артамошка, - глаза два. С лица все желты, и у мужиков и у бабы косы, и баба в штанах и мужик в штанах из шкур волчьих да медвежьих. Парнишку с ними поймали, и тот в шкурах медвежьих, и тот с косичкой и так же по-ихнему лопочет.
- Ой-ёй-ёй!.. - удивился Данилка.
- Пошли! - торопил Артамошка.
Мальчишки, пригибаясь и оглядываясь по сторонам, шли по грязным закоулкам.
Вот и изба караульная - прошли. Вот и вторая изба, для пленников, тоже прошли.
- Куда? - удивился Данилка.
- В избы их не взяли, - объяснил Артамошка, - тепла они не терпят. Живут в углу двора под караулом.
- И в дождь сидят?
- Сидят. Караульный казак дерюгой накрывается, а они так сидят.
- Дрожат?
- Нет... Страсть подарков сколь навезли казаки нашему воеводе.
- Много? - удивился Данилка.
- Шкур лис, белок, медведей, волков - целая гора! - хвастал Артамошка. - А самому правителю подарил атаман Терешкин лук со стрелами. Вот это лук! Все диву дивятся. Огонь, а не лук, десять пищалей заменит! Атаман сказывал, что стрела из этого лука пять деревов зараз прошибает.
Данилка так и застыл от удивления. Артамошка ткнул его в бок:
- Ложись!
Они легли и приникли к щелке в заборе. На земле, прижавшись друг к другу, сидели на корточках пленники. Саранчо уставил потухшие глаза в землю, ветер трепал его серые космы, скуластое лицо отливало синевой. Талачи дремала, свесив голову на грудь, крепко сжимая в руках маленького Учана. Чалык смотрел в небо, встречал и провожал набегающие облака.