Гонец быстро вышел из землянки, направился по узкой тропинке, которая вилась по крутому склону горы. Спешил он в Иркутский острог с тайной вестью от старца-отшельника, бежал коротким путем, чтоб опередить корабли Филимона.
ВОЛЯ!
Иркутский острог находился в осаде. Подошла монгольская рать во главе с Эрдени-Нойон. Завязались жаркие схватки. Казаки отступили, закрылись в городке.
Иркутский воевода, подсчитав запасы огненного и холодного снаряжения, перепугался: воевать было нечем. Паника обуяла казаков и жителей городка.
В это время с шатра северной башни дозорный казак заметил темное пятно. "Кому бы это быть?" - думал казак. Пятно приближалось, и вскоре казак через посланца сообщил воеводе, что к стене крадется человек.
Казаки-доглядчики передали:
- Ползет человек с пустыми руками, даже лука за спиной не имеет.
- Чудно - встревожился воевода и сам полез на башню.
Воевода приказал не допускать того неведомого человека ближе падения стрелы. Человек заметил людей на шатре, быстро сдернул шапку, перекрестился.
- Крещен! - в один голос прошептали и воевода и казаки.
Человек помахал белой тряпкой, и его допустили подойти к стене.
- Кто? - спросил воевода.
- Гонец с превеликой тайной!
- Завязать глаза, впустить в городок.
Казаки привели полунагого, бледного человека. Он дышал тяжело, настойчиво требовал воеводского попа. Попа отыскали. Он вошел, размахивая длинными рукавами засаленной рясы, оглядел посланца.
- Откуда, крещеная душа?
Гонец склонился к самому уху и, шлепая обветренными губами, прошептал:
- От старца-отшельника, от праведного Симеона.
- Говори.
- Молитвы старца и его помощников до бога дошли...
- Дошли?
- Дошли, - повторил гонец.
- Как же это сказалось? - засуетился поп.
Гонец провел высохшей рукой по лицу, закашлялся. Поп переждал. Гонец заговорил тихо:
- Поведал нам старец, что беседовал он с самой матерью божьей, и она ответила ему: "Пришло время, души ваши сподобились рая, оставляйте грешницу-землю торопясь". Теперь все, однако, умерли, а только я... - И гонец зажал голову руками.
Оба помолчали. Гонец вздохнул:
- Умирая, старец Симеон просил исполнить последний земной его завет. Дозволь исполнить.
- Говори, - заторопил поп.
- Осквернили наш стан и старца повергли в стыд разбойники, грабежники, царские ослушники...
- Какие?
- Рыщут, как звери, по лесам, по рекам и по всей земле грешной и не находят на ней пристанища и покоя от грехов своих.
- Кто же те грабежники?
Гонец долго морщил ободранный лоб и, вспомнив, ответил:
- Филимошка Лузин с сыном и черных кровей парень, тунгус - имя запамятовал.
- Дело толковое говоришь. Велю крикнуть самого воеводу, - сказал поп.
- Не надо, - гонец вяло махнул рукой, - говорю только тебе, ослушником старца не бывал.
- Велика ли рать грабежников? И куда их путь?
- Рать не велика, но злобна, разбойна.
- Ой, - вскочил поп, - страшны?
- Страшности превеликой! Сам видел. Путь держат на Иркутск. Именем государя клянутся!
- Государя?! - закрестился поп. - Надо немедля сказать воеводе!
Поп быстро скрылся за дверью. Гонец широко взмахнул руками и повалился на узорчатый ковер.
Вскоре вернулся поп и увидел, что посланец мертв.
Воевода щипал кудлатую бороду, шагал по избе. "Вести принес казачий доглядчик тяжелые. Монголы, отступив, множат силы и вновь пойдут приступом на городок и снесут городок Иркутский начисто".
Он позвал попа, старшину да приказчика. Не успел воевода и рта раскрыть, вбежал растрепанный казачий доглядчик:
- Батюшка воевода, на Ангаре струги!
- Где? - вскочил воевода.
- В полчаса ходу вниз по Ангаре.
Воевода скосил хитрые глаза:
- Поп, бери иконы. Старшина, сзывай почетных людей. Пусть идут с хлебом и солью.
- К грабежникам с почетом? Тому не быть! - рассердился поп.
- Не твоему уму судить.