Пусть бедно, но вольно, - говорил Иван. - Трусы бедности не терпят, а я сам себя прокормлю. Торговля-то кабалит. Если по-настоящему торговать, надо целую войну вести, башку большую на плечах иметь, видеть все, что впереди и на стороне, а я теперь отдыхаю, - кутался Иван в свою рваную овчинную шубу и ухмылялся. - Завтра вместе на охоту пойдем.
- Как в первый год у нас стало, - говорила Наталья. - Так же люди собираются и беседуют задушевно. Только тогда в бедности мучались, а нынче полегче.
Егор помалкивал. Его занимало, чем все это кончится.
* * *
- Иван обеднел! - торжествовали торговцы.
Они навели справки и убедились, что это так. Судьба покарала его за преступление. Возмездие свершилось!
Гао решил съездить к нему. Он полагал, что сейчас представляется удобный случай. "Теперь вся огромная торговля Бердышова может перейти к дому Гао. Потерпев крушение, Иван сразу получит второй удар. Надо испугать его. Человек должен сникнуть. Попробую этот старый, угодный обществу путь... Бедные всегда трусливы. А богатый, вдруг ставший бедным, должен оробеть еще сильней. Если бы Иван остался богат, я искал бы его дружбы. Но когда он обеднел, его надо добить, чтобы не было опасных примеров. Пусть торгуют из русских другие. Рядом с ними я всегда в выгоде..."
Нарты Гао вихрем мчались по дороге, укатанной почтой и обозами. На сугробах струйка снега ударяла в лицо, и тогда Гао закрывался пушистыми мехами выдр. Он мог терпеть любой ветер, не боялся мороза, но он видал, что богачи прячут лица в дорогие меха, и ему казалось, что, разбогатев, он стал так же нежен, как и они.
"Да, надо добить Ивана! Исправник не пожалеет его..."
С убийством Дыгена Оломову было много хлопот. Он простил преступление богатому, сделал вид, что ничего не знает, но бедняку не позволит быть преступником. "Даже я не упущу случая..."
Гао приехал к Бердышову. Он явился в блеске шелков, весь в выдрах. Курма, пышная шапка, сияющее холеное лицо, блестящие черные глаза - во всем было довольство.
- Можно?
- Можно.
- Подериза не буду? - насмешливо и дружески спросил он.
- Нет, драться не буду, заходи, - засмеялся Иван.
"Чем ты меня теперь угостишь?" - подумал лавочник.
"Зачем, он приехал?", - подумал Бердышов.
Иван достал из старого ящика бутылку сладкого вина.
- Церковное вино! Знаешь - церковь?..
Гао с наслаждением выпил два стакана. Он был в ударе. Он чувствовал силу, гибкость, ловкость своего ума. Казалось, ничего невозможного не было сейчас для него.
- Меха у Покпы купил?
Бердышов махнул рукой.
- Что вспоминать!
- Как торгуешь? Зачем подериза! - воскликнул Гао. - Я такой человек, драться не люблю. Торговое дело тоненькое. Надо хорошо делать. Ты, если дерешься, торговать не можешь!
Гао тонко улыбался, подергивался и покачивался, как бы в такт какой-то музыке.
- Если бы я взялся торговать по-твоему, ты бы первый не рад стал, ответил Бердышов.
Гао испытующе зорко посмотрел на него.
- Я раньше не дрался. А потом, глядя на тебя, драться научился, продолжал Иван.
- Что ты говоришь!
- Насмотрелся, как ты гольдов лупил. "Надо, - думаю, - с умных людей пример взять".
Иван подлил Гао вина. Собеседники снова выпили.
- Какой ты хитрый! Терзаешь гольдов, орочен. А случай выйдет, и с меня шкуру сдерешь - это ничего. А тебя тронь - обида!.. Торгашей бить нельзя? Надо тоненько с ними?.. Нет! - вдруг вскочил Иван. Он распахнул куртку, свирепо глянул исподлобья. - Я всех согну здесь в бараний рог! вытянул Иван жилистую руку с мохнатым кулаком. - Ты там объяви. Я знаю, что ты старшина, начальник. Всем объяви, что я их возьмусь подряд мутить... Я из вас таких же черепах себе понаделаю, как вы из гольдов!
- У тебя силы нету! Зря поговоришь! - "Сейчас я его ошеломлю", подумал купец и льстиво улыбнулся. - Моя хочу помогай, - таинственно зашептал он.