Иван увидел его еще издали. Светлым пятном бродил Егор по релке перед черным лесом.
- Я нынче все продул дочиста, - ответил Бердышов.
- Что так? - удивился Егор и не мог удержаться - улыбка поползла по губам.
- В карты играли, и все, что у меня было, спустил до нитки. Вот погляди, в чем я есть, - ни денег, ни мехов, ни товаров. Беда, шубу продул и даже собак. Хабаровка - самое разбойничье место.
О своем проигрыше Иван рассказывал хотя и с горечью, но усмехаясь.
"Ну, теперь конец его торговле, - подумал Егор. - Враз он разбогател и враз прахом пустил. Как, говорят, пришло, так и ушло".
Гольды приезжали к Ивану. Из остатков прошлогодних запасов он угощал их так, словно был еще богат, но денег за пушнину не платил, откровенно признаваясь, что у него их нет. Но гольды, как видно, надеялись, что Бердышов вывернется и все останется по-прежнему.
Как-то раз Иван, одетый в старую овчинную шубу, пришел вечером к Кузнецовым. Он сел на пол у порога. Анга вошла следом и, держа на коленях девочку, устроилась на табуретке. Она любила послушать рассуждения мужа.
- Я в Хабаровке отца встретил, - сказал Бердышов после длительного молчания.
- Когда продулся-то? - спросил Кондрат.
- Нет, еще до того...
- Ну и как он?
- Еще ладный. Он зимует в станице выше Хабаровки, у брата. Приехал летом, да ходили куда-то, задержались, и уж шуга прошла.
- Не ругал он тебя?
- Как не ругал! Че он - не отец, что ли, мне? Паря, еще и за волосья хватал.
- Что же ему не понравилось?
- Да что столько лет пропадал, не объявлялся.
- Неужто бил? - не верил Федька.
- Как же! Все доказывал, что живу неправильно. У меня здоровый отец. Обещал к нам приехать. Он далеко живет, в Забайкалье. Наезжал гостить к брату Мишке в станицу, и они на два дня являлись в Хабаровку. Отец смолоду всю жизнь хотел на Амур, а не ужился. Вернулся домой на Шилку.
- А брат?
- Брат - атаман в станице. Он всегда ленивым был, ему начальником подходяще.
- Ты не ладишь с братом?
- Пошто не лажу? Нет, мы с ним дружно живем. Это у нас, у забайкальцев, так уж заведено: будто бы ругать друг друга, просмешничать ли... Отец-то мой эту землю завоевал, все в нее стремился, ругал свое Забайкалье, говорил: "Камень один, больше нет ничего". А оказалось, обратно потянуло на камень-то. Пожил тут и опять вернулся в свою деревню... Скажи, зачем человек всю жизнь стремился?
- Не себе хотел - детям.
- Верно, для людей получилось, - молвил Иван.
- А кому ты проиграл?
- Всем понемножку. Китайцу Ти Фун-таю - в Хабаровке, есть такой лавочник; Рубану, Кешке Афанасьеву. Ты его знаешь, Кешку. Он с вами на плоту ехал. Паря, благородная компания собралась! - Иван помолчал и усмехнулся. - А я рад, что проиграл. Лучше! Опять стану вольным человеком, охотником.
- Я и то замечаю, что вместе с собаками в нарты впрягаешься, - сказал Федюшка.
- Обеднел! Хорошего-то мало в торговле: крупу гольдам развешивать, с тряпками возиться, обманывать приходится... Эх, Егор, будем мы с тобой пахать, охотиться, рыбачить!
Но Егор не верил Бердышову. Он чувствовал, что Иван вряд ли смирится. Не такой он был человек, чтобы отступаться.
- Бедный стал, чего запел! - посмеялся Силин. - Вот я теперь припомню тебе все!..
- На охоту теперь опять пойдем вместе, - смущенно смеялась Анга.
Она была оживленна и радостна. Ей казалось, что Иван стал ей таким же близким, как раньше.
- Отторговались!.. - качала головой Наталья.
По вечерам Иван, как бывало прежде, сидел допоздна у Кузнецовых, беседуя о жизни.
- Ты опять как свой стал. А то было отдалился, - говорил ему Барабанов.
- Значит, когда я торговал, то вам все же обидно было?
- Да кому как. А мне ты завсегда приятель - хоть богатый, хоть бедный!
Гольды ругали Ивана, что не торгует.
- Пусть ругаются, я хочу в жизни пожить вольно.