У меня же, напротив, совсем “опустилось”, но виду я не подала.
— Чем глядеть на тебя, лучше и вправду родиться слепой, — небрежно бросила я Арнольду и обратилась к жлобу-Интеллигентному: — “Бабки” гони. Работать я не привыкла, даром — тем более.
— “Бабок” нет у меня, — нагло ухмыляясь, ответил он.
— А что в карман положил?
— То не мое, то пахана.
Я рассудила: “Пахан он потому и пахан, что с ним не договориться”.
— Фиг с тобой, — согласилась я, тщательно укладывая то, что урвала, за лиф комбидреза и не собираясь добровольно расставаться с этим ни при каких обстоятельствах.
Выполнять прихоти верзил и партнера я тоже не собиралась, но об этом умалчивала, кротко и глупо похлопывая глазами.
Таких дур мужики обожают, поэтому верзилы вздохнули с облегчением и расслабились, да поспешили — не знали они, что я за штучка. Вдруг одна из дверей распахнулась, оттуда выбежал маленький человечек и пропищал:
— К съемкам все готово.
Демонстрируя супер реакцию, я сразу вцепилась в “фэйс” крутого верзилы — он ближе стоял.
— Никогда! Никогда! — визжала я, безбожно царапаясь и лягаясь.
А зачем себя ограничивать, раз уж так повезло, что и я попала в неприкасаемые — не все же одной Тамарке иметь привилегию так беспредельничать и борзеть, что даже самый отъявленный чиновник (взяткобратель, мерзавец и плут) тронуть ее не смеет — боится руки испачкать.
До Тамарки, разумеется, мне далеко, но и я беспредельничала как могла, пользуясь тем, что мой “фейс” верзилам жизни дороже: и ногтями орудовала, и каблуками молотила куда ни попадя и выражений при этом не выбирала.
Верзилы пришли в отчаяние. У Интеллигентного крошка летела с зубов, но он взял себя в руки и терпеливо начал меня уговаривать, словно маленькую.
— Ну чего ты боишься, дурочка? — увещевал он. — Ты же баба. Секс — дело конкретно твое, тебе дело привычное. И не пыльное, мы же не картошку сажать тебя заставляем.
Много чего говорил, но я оставалась неумолимой — такой выдала им концерт! Бенефис еще тот!
Маловато, жаль, зрителей было.
— Удавлюсь, а на промискуитет1 не пойду! — дурным голосом вопила я, сражая верзил эрудицией. — В моногамности выросла в ней и умру! Что скажет мой восемнадцатый муж?! Что скажут единственные подруги, соседи?!
Верзилы опешили и изумились.
— У нее есть муж! — закричал самый огромный. — Про это базара не было.
— Хорошо, что муж. Так даже прикольней, — успокоил его Интеллигентный и пояснил: — Больше кипешу будет.
— Ах, так! — разъярилась я и активизировалась нечеловечески, удивляя верзил и радуя себя потрясающим здоровьем. И энергией.
Есть еще порох в пороховницах, а свекровь все пилит меня, что я уж не молода — такого шороху я не производила даже в двадцать пять лет — дай бог здоровья и моему третьему мужу, если он еще жив.
Или четвертому? Или пятому?
Впрочем, неважно. Речь не о том.
Хочу сказать о партнере. Партнер мой очухался от удара и, скрестив на груди руки, с наслаждением наблюдал за премьерой своей потенциальной коллеги, то бишь меня. Было видно, что о женской чести он где-то слыхал, но не ведал, что ею так дорожат. Мои боевитость и здоровый азарт его ублажили, партнер улыбался. Сокрушая верзил, я краем глаза за ним наблюдала и мысленно констатировала, что он уже симпатизирует мне, а значит не держит зла. Радовало меня и его спокойствие, поскольку в недрах сознания я готовила партнеру сюрприз. Люблю контрасты. Чем спокойней сейчас он, тем громче будет орать потом, когда я вцеплюсь ногтями в…
Короче, меня радовало его спокойствие. А вот за верзил порадоваться я никак не могла. Уже с огромным трудом они держали себя в руках. В конце концов рассвирепел даже миляга Интеллигентный.