КАК ШЛИ ДЕЛА НА ТЕАТРЕ
Давайте теперь круто переведем нашевниманиеотевропейскоготеатра
войны к театру, где бои идут не по-настоящему и где, едва опустится занавес,
убитые, смыв с себя розовые раны, преспокойно отправляются домойисадятся
ужинать. Прошло уже двадцать почтилетстехпор,какмнепришлосьв
последний раз представить публике пьесу в виде книги, так как не было случая
показать ее должным образом, поставив спектакльнатеатре.Войнавернула
меня к такому способу. "Дом, где разбиваютсясердца"покаещенедостиг
сцены. Я до сих пор задерживал пьесу, потомучтовойнавкорнеизменила
экономические условия, которые раньше давали в Лондоне возможность серьезной
драме окупить себя. Изменились не театры, и не руководство ими, и не авторы,
и не актеры, изменились зрители. Четыре годалондонскиетеатрыежевечерне
заполнялись тысячами солдат, приезжавших в отпуск с фронта. Этисолдатыне
былипривычнымипосетителямилондонскихтеатров.Однособственное
приключение из моего детства дало мне ключ к пониманию их положения. Когда я
был еще маленьким мальчиком, меня однажды взяли в оперу.Тогдаянезнал
еще, что такое опера, хотя умел насвистыватьопернуюмузыку,ипритомв
большом количестве. В альбоме у матери я неразвиделфотографиивеликих
оперных певцов, большей частью в вечернем платье. В театре я оказалсяперед
золоченым балконом, где все сидевшие были в вечернем платье,иих-тояи
принял за оперных певцов и певиц. Срединихяоблюбовалтолстуюсмуглую
даму, решил, что она и есть синьора Альбони, и все ждал, когда она встанет и
запоет. Я недоумевал только, почему меняпосадилиспиною,анелицомк
певцам. Когда занавес поднялся, моему удивлению и восторгу не было предела.
СОЛДАТ НА ТЕАТРАЛЬНОМ ФРОНТЕ
В 1915 году в театрах, в томжесамомзатруднительномположении,я
видел людей в хаки. Каждому, кто, как и я, угадывал ихдушевноесостояние,
было ясно, что они раньше никогда не бывали в театре инезнали,чтоэто
такое. Раз в одном из наших больших театров-варьете я сидел рядом смолодым
офицером, вовсе не каким-нибудь мужланом. Когда поднялся занавес и ему стало
понятно, куда надо смотреть, он даже и тогда не уловил смысладраматической
части программы. Он не знал, что ему делать в этой игре. Он понимал людей на
сцене, когда они пелиитанцевалиилипроделывалилихиегимнастические
номера. Он не только все понимал,ноиостронаслаждался,когдаартист
изображал,каккукарекаютпетухиивизжатпоросята.Нокогдалюди
представляли других людей и делали вид, будто размалеванная декорация позади
них есть нечто реальное, он недоумевал. Сидя рядом с ним, я понял, докакой
степени искушенным должен стать естественный человек, прежде чемусловности
театра окажутся для него легкоприемлемымиилисделаетсяочевиднойцель
драмы.
Таквот,стоговремени,когданашисолдатысталипользоваться
очередными отпусками, такие новички в сопровождениибарышень(ихназывали
"флапперз"), часто таких же наивных, как они сами, биткомнабивалитеатры.