Люди, бывшие вобщем,бытьможет,нашимисамымиумелымивоинами(как
Фредерик Килинг, например), ничуть не были одурачены лицемерноймелодрамой,
которая утешала и вдохновляла других. Они бросали творческуюработу,чтобы
работать ради разрушения, совсем так, как они бросали быее,чтобызанять
свое место у насосов на тонущем корабле. Они неотступаливсторону,как
иные,несоглашавшиесяидтинавоеннуюслужбупополитическимили
религиозным соображениям, не отказывались от дела потому, чтокомандирына
корабле были повинны в недосмотре, или потому, что другие с корабля удирали.
Корабль надо было спасать, даже если ради этого Ньютону пришлось быбросить
дифференциальное исчисление, а Микеланджело-статуи.Иониотбрасывали
прочь орудия своего благодетельного и облагораживающего труда ибралисьза
окровавленныйштыкиубийственнуюгранату,насильноподавляясвой
божественный инстинкт совершенного художественноготворчествадляловкого
орудования этими проклятыми предметами, а своиорганизаторскиеспособности
отдавая замыслам разрушения и убийства.Ведьихтрагедияпринималадаже
ироническийоттенокоттого,чтоталанты,которыеонивынужденыбыли
проституироватьделалипроституциюнетолькоэффективной,нодаже
интересной. И в результате некоторые быстровыдвигалисьинаперекорсебе
действительно становились артистами, художниками войны и начинали испытывать
к ней вкус, как Наполеон и другие бичи человечества. Однако у многих не было
даже и этого утешения. Они только терпеливо тянули лямку и ненавиделивойну
до самого конца.
ЗЛО НА ПРЕСТОЛЕ ДОБРА
Эти переживания людей беззлобных были так болезненны, чтоиспытывавшие
их в гражданской жизни, те, кто непроливалкровииневиделсмертии
разрушений собственными глазами, даже старались скрывать своиличныебеды.
Однако и тем, кому приходилось писать и говорить о войне, сидя у себядома,
в безопасности, не легко было отбрасывать в сторону своювысшуюсовестьи
работать, сознательно равняясь на уровень неизбежного зла, забывая об идеале
более полной жизни.Поручусьпокрайнеймерезаодногочеловека,для
которого переход от мудрости Иисуса ХристаисвятогоФранцискакнравам
Ричарда Третьего и безумию Дон Кихота оказалсячрезвычайнонеприятным.Но
этот переход надо было сделать, и все мы оченьпострадалиотнего,кроме
тех, для кого это вовсе не несло никаких перемен, а, напротив, освободило от
маскировки.
Подумайте также о тех, кому хотя и не пришлось ни писать,нивоевать,
ни терять собственных детей, но кому было ясно,какаянеисчислимаяпотеря
для мира эти четыре года в жизни одного поколения, зря потраченныенадело
уничтожения. Наверное, любая из сделавших эпоху работ - плодов человеческого
разума - была бы испорчена или совсемпогублена,еслибыеетворцовна
четыре критических года оторвали от нормального труда.