Аркадина.Вот и пойми.
Дорн.И понимать нечего. Все ясно.
Пауза.
Медведенко.Петру Николаевичу следовало бы бросить курить.
Сорин.Пустяки.
Дорн.Нет, не пустяки. Вино и табак обезличивают. После сигары или рюмки водки вы уже не Петр Николаевич, а Петр Николаевич плюс еще кто-то; у вас расплывается ваше я, и вы уже относитесь к самому себе, как к третьему лицу — он.
Сорин(смеется).Вам хорошо рассуждать. Вы пожили на своем веку, а я? Я прослужил по судебному ведомству 28 лет, но еще не жил, ничего не испытал в конце концов и понятная вещь, жить мне очень хочется. Вы сыты и равнодушны, и потому имеете наклонность к философии, я же хочу жить и потому пью за обедом херес и курю сигары и все. Вот и все.
Дорн.Надо относиться к жизни серьезно, а лечиться в шестьдесят лет, жалеть, что в молодости мало наслаждался, это, извините, легкомыслие.
Маша(встает).Завтракать пора, должно быть.(Идет ленивою, вялою походкой.)Ногу отсидела…(Уходит.)
Дорн.Пойдет и перед завтраком две рюмочки пропустит.
Сорин.Личного счастья нет у бедняжки.
Дорн.Пустое, ваше превосходительство.
Сорин.Вы рассуждаете, как сытый человек.
Аркадина.Ах, что может быть скучнее этой вот милой деревенской скуки! Жарко, тихо, никто ничего не делает, все философствуют… Хорошо с вами, друзья, приятно вас слушать, но… сидеть у себя в номере и учить роль — куда лучше!
Нина(восторженно).Хорошо! Я понимаю вас.
Сорин.Конечно, в городе лучше. Сидишь в своем кабинете, лакей никого не впускает без доклада, телефон… на улице извозчики и все…
Дорн(напевает).«Расскажите вы ей, цветы мои…»
Входит Шамраев, за ним Полина Андреевна.
Шамраев.Вот и наши. Добрый день!(Целует руку у Аркадиной, потом у Нины.)Весьма рад видеть вас в добром здоровье.(Аркадиной.)Жена говорит, что вы собираетесь сегодня ехать с нею вместе в город. Это правда?
Аркадина.Да, мы собираемся.
Шамраев.Гм… Это великолепно, но на чем же вы поедете, многоуважаемая? Сегодня у нас возят рожь, все работники заняты. А на каких лошадях, извольте вас спросить?
Аркадина.На каких? Почем я знаю — на каких!
Сорин.У нас же выездные есть.
Шамраев(волнуясь).Выездные? А где я возьму хомуты? Где я возьму хомуты? Это удивительно! Это непостижимо! Высокоуважаемая! Извините, я благоговею перед вашим талантом, готов отдать за вас десять лет жизни, но лошадей я вам не могу дать!
Аркадина.Но если я должна ехать? Странное дело!
Шамраев.Многоуважаемая! Вы не знаете, что значит хозяйство!
Аркадина(вспылив).Это старая история! В таком случае я сегодня же уезжаю в Москву. Прикажите нанять для меня лошадей в деревне, а то я уйду на станцию пешком!
Шамраев(вспылив).В таком случае я отказываюсь от места! Ищите себе другого управляющего(Уходит.)
Аркадина.Каждое лето так, каждое лето меня здесь оскорбляют! Нога моя здесь больше не будет!
Уходит влево, где предполагается купальня; через минуту видно, как она проходит в дом; за нею идет Тригорин с удочками и с ведром.)
Сорин(вспылив).Это нахальство! Это черт знает что такое! Мне это надоело в конце концов. Сейчас же подать сюда всех лошадей!
Нина(Полине Андреевне).Отказать Ирине Николаевне, знаменитой артистке! Разве всякое желание ее, даже каприз, не важнее вашего хозяйства? Просто невероятно!
Полина Андреевна(в отчаянии).Что я могу? Войдите в мое положение: что я могу?
Сорин(Нине).Пойдемте к сестре… Мы все будем умолять ее, чтобы она не уезжала. Не правда ли?(Глядя по направлению, куда ушел Шамраев.)Невыносимый человек! Деспот!
Нина(мешая ему встать).Сидите, сидите… Мы вас довезем…
(Она и Медведенко катят кресло.)
О, как это ужасно!
Сорин.Да, да, это ужасно… Но он не уйдет, я сейчас поговорю с ним.