Сбоку площадки, в тени старой липы, сидят на скамье Аркадина, Дорн и Маша. У Дорна на коленях раскрытая книга.
Аркадина(Маше).Вот встанемте.
Обе встают.
Станем рядом. Вам двадцать два года, а мне почти вдвое. Евгений Сергеич, кто из нас моложавее?
Дорн.Вы, конечно.
Аркадина.Вот-с… А почему? Потому что я работаю, я чувствую, я постоянно в суете, а вы сидите все на одном месте, не живете… И у меня правило: не заглядывать в будущее. Я никогда не думаю ни о старости, ни о смерти. Чему быть, того не миновать.
Маша.А у меня такое чувство, как будто я родилась уже давно-давно; жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф… И часто не бывает никакой охоты жить.(Садится.)Конечно, это все пустяки. Надо встряхнуться, сбросить с себя все это.
Дорн(напевает тихо).«Расскажите вы ей, цветы мои…»
Аркадина.Затем я корректна, как англичанин. Я, милая, держу себя в струне, как говорится, и всегда одета и причесана comme il faut. 2 Чтобы я позволила себе выйти из дому, хотя бы вот в сад, в блузе или непричесанной? Никогда. Оттого я и сохранилась, что никогда не была фефелой, не распускала себя, как некоторые…(Подбоченясь, прохаживается по площадке.)Вот вам — как цыпочка. Хоть пятнадцатилетнюю девочку играть.
Дорн.Ну-с, тем не менее все-таки я продолжаю.(Берет книгу.)Мы остановились на лабазнике и крысах…
Аркадина.И крысах. Читайте.(Садится.)Впрочем, дайте мне, я буду читать. Моя очередь.(Берет книгу и ищет в ней глазами.)И крысах… Вот оно…(Читает.)«И, разумеется, для светских людей баловать романистов и привлекать их к себе так же опасно, как лабазнику воспитывать крыс в своих амбарах. А между тем их любят. Итак, когда женщина избрала писателя, которого она желает заполонить, она осаждает его посредством комплиментов, любезностей и угождений…» Ну, это у французов, может быть, но у нас ничего подобного, никаких программ. У нас женщина обыкновенно, прежде чем заполонить писателя, сама уже влюблена по уши, сделайте милость. Недалеко ходить, взять хоть меня и Тригорина…
Идет Сорин, опираясь на трость, и рядом с ним Нина; Медведенко катит за ним пустое кресло.
Сорин(тоном, каким ласкают детей).Да? У нас радость? Мы сегодня веселы в конце концов?(Сестре.)У нас радость! Отец и мачеха уехали в Тверь, и мы теперь свободны на целых три дня.
Нина(садится рядом с Аркадиной и обнимает ее).Я счастлива! Я теперь принадлежу вам.
Сорин(садится в свое кресло).Она сегодня красивенькая.
Аркадина.Нарядная, интересная… За это вы умница.(Целует Нину.)Но не нужно очень хвалить, а то сглазим. Где Борис Алексеевич?
Нина.Он в купальне рыбу удит.
Аркадина.Как ему не надоест!(Хочет продолжать читать.)
Нина.Это вы что?
Аркадина.Мопассан «На воде», милочка.( Читает несколько строк про себя.)Ну, дальше неинтересно и неверно.(Закрывает книгу.)Непокойна у меня душа. Скажите, что с моим сыном? Отчего он так скучен и суров? Он целые дни проводит на озере, и я его почти совсем не вижу.
Маша.У него нехорошо на душе(Нине, робко.)Прошу вас, прочтите из его пьесы!
Нина(пожав плечами).Вы хотите? Это так неинтересно!
Маша(сдерживая восторг).Когда он сам читает что-нибудь, то глаза у него горят и лицо становится бледным. У него прекрасный, печальный голос; а манеры, как у поэта.
Слышно, как храпит Сорин.
Дорн.Спокойной ночи!
Аркадина.Петруша!
Сорин.А?
Аркадина.Ты спишь?
Сорин.Нисколько.
Пауза.
Аркадина.Ты не лечишься, а это нехорошо, брат.
Сорин.Я рад бы лечиться, да вот доктор не хочет.
Дорн.Лечиться в шестьдесят лет!
Сорин.И в шестьдесят лет жить хочется.
Дорн.(досадливо).Э! Ну, принимайте вылериановые капли.
Аркадина.Мне кажется, ему хорошо бы поехать куда-нибудь на воды.
Дорн.Что ж? Можно поехать. Можно и не поехать.