Но вошедший мальчишка покачал головой. Верещагину показалось, что он очень взволнован - и уж точно бледен. - Что случилось? Что-то с мамой?!
- Нет… - помотал головой мальчишка. - Я хотел… - он очень смутился, тяжело задышал. - Я хотел…
- Да не волнуйся ты так! - надсотник вдруг понял, что забеспокоился и удивился тому, что ещё может это - беспокоиться из-за одного человека. - Что случилось, говори спокойно.
- Я прочитал книгу… - Димка выложил на стол растрёпанный томик. - Вот…
- О-о-о… - лицо Верещагина вдруг стало таким, как будто он повстречал старого знакомого. Надсотник взял книгу, покачал её на ладони. - "О вас, ребята!" Я её очень любил. И издание было точно такое…
- Правда?! - обрадовался Димка. - Ну, тогда… - он опять сбился, раздражённо мотнул головой и решительно продолжал: - Я тут в одну комнату пролез, там стена рухнула… тут, в школе. Там разная пионерская атрибутика… - непринуждённо употребил он это слово. - Ну, и книги… Вот я её прочитал. Я читать люблю… И ещё я нашёл… - он полез под куртку-ветровку с надписью "Mongoos" и достал…
Надсотник ошалело моргнул, не веря своим глазам.
В руках у мальчишки был красный галстук - неожиданно яркий в свете керосинки.
- Это пионерский галстук, я теперь знаю… - сказал Димка. - Они там. В ящике в одном. Я… - он опять сбился. Надсотник молчал, держа руку на книге, лежащей на столе - как будто собирался в чём-то клясться на Библии. - Я хочу… - мальчишка выталкивал слова, как через узкое стеклянное горлышко - звенящие и редкие. - Я хочу, чтобы… чтобы я не просто так был… а чтобы…
- Я понял, - сказал Верещагин. В глазах его - широко распахнутых, в красных прожилках недосыпа и страшной усталости - было недоверие, изумление и… и ещё что-то. Может быть - восторг? Или даже преклонение?
- Вы же были пионером? - спросил облегчённо Димка.
- Я был плохим пионером, - покачал головой Верещагин. - Вернее… никаким.
- Ну… пусть, - Димка шагнул вперёд, протягивая галстук на вытянутых руках. - Вот… пожалуйста.
Надсотник закашлялся, встал, провёл рукой во коротко стриженым седым волосам. Подтянулся. Взял галстук. Димка, не сводя с мужчины глаз, вжикнул молнией ветровки, повыше раскатал горло тонкой водолазки цвета хаки.
- Я что-то должен сказать, да? - спросил он. - Там же была… какая-то клятва?
- Была, - кивнул Верещагин. - Но я её не помню, Дим. Мы все давно забыли свои клятвы… Я не знаю слов…
- Пусть… - шепнул Димка. Глаза его стали упрямыми. - Тогда вы… вы просто придумайте, что мне сказать. Чтобы была клятва. Вы ведь можете. Вы до войны книги писали. Я узнал…
- Хорошо, - и надсотник вдруг вырос и построжал. - Я придумаю клятву. Повторяй за мной. Я, Дмитрий Медведев…
- Я, Дмитрий Медведев… - отозвался мальчишка, вытянувшись с прижатыми к бёдрам кулаками.
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …торжественно клянусь…
- …торжественно клянусь… - мальчишка коротко выдохнул.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - звучал мужской голос.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - повторял голос мальчишки.
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …а если понадобится - отдать за неё свою жизнь.
- …а если понадобится… - мальчишка на миг запнулся, но договорил твёрдо: -…отдать за неё свою жизнь.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.