Перед ним горел костерок, на котором он что-то стряпал в жестянке.
При виде Ларри он сразу разозлился.
– Что? Это опять вы? Давай, катись отсюда! Ты что это хвостом за мной ходишь? Я ничего такого не сделал!
– Сделали! – решился Ларри. – Вы позавчера пытались стащить яйца из курятника мистера Хика! Нам это известно! Но мы к вам не за тем пришли.
– Значит, его мистер Хик зовут! – проворчал бродяга, размешивая свое варево. – Ничего я не пытался украсть в его курятнике. Я вообще ничего не крал. Я честный старик, любой вам может подтвердить!
– Допустим, – сказал Ларри, – но в таком случае, зачем вы прятались в канаве в конце сада?
Бродяга изумленно воззрился на мальчика.
– Я не прятался в канаве! Там прятался совсем другой человек. Господи, конечно же, не я! Я мог бы вам кое-что сообщить, да не стану. Это ведь вы напустили на меня полицию, разве нет?
– Нет, – возмутился Ларри. – Полицейский шел мимо, увидел вас и подошел. Он не знал, что мы скрываемся у стога.
– Так я вам и поверил! – проворчал бродяга. – Конечно, это вы натравили на меня бобби [1] . Уверен, что вы. Я не желаю впутываться в чужие делишки, но очень странные вещи происходили там в ту ночь – еще какие странные!
Вдруг старик застонал и принялся растирать правую ногу. Башмаки, в которых он ходил, были явно малы ему, и из правого торчал большой палец ноги. Он стащил с себя башмак и через носок в сплошных дырах осторожно тер ногу.
Мальчики уставились на башмак, небрежно отброшенный в сторону подошвой кверху. Она была кожаная и так стоптана, что, без сомнения, пропускала воду.
– Не резина! – шепнул Ларри Пипу. – Значит, в канаве прятался не он. Но я все равно не верю, будто он что-то знает и мог бы рассказать. И посмотри на пиджак под его макинтошем – он уже позеленел от ветхости, но он никогда и не был серого цвета.
– Что вы там перешептываетесь? – подозрительно спросил бродяга. – Я уже сказал вам – убирайтесь вон! Почему вы не оставляете меня в покое? Я никому не делаю ничего плохого, но дети и полицейские прямо как мухи липнут ко мне! Оставьте меня, наконец, в покое! Мне ничего не надо, кроме пары обуви, которая пришлась бы впору моим бедным ногам. Я бы дроздом пел от счастья, если бы у меня были башмаки впору. Есть у вас такие?
– А какой у вас размер? – спросил Пип, быстро соображая, что мог бы отдать злополучному оборванцу пару старой отцовской обуви.
Бродяга понятия не имел, какой у него размер. Он за всю жизнь ни разу не покупал себе ботинки.
– Хорошо, – сказал Пип, – если мне разрешат взять старые отцовские ботинки, я принесу их вам. А еще лучше – приходите за ними сами. Я живу в красном доме в переулке недалеко от того места, где живет мистер Хик. Завтра приходите, а я постараюсь раздобыть для вас обувь.
– Знаю я вас, – отмахнулся бродяга, – заманите, а там меня будет подкарауливать полицейский.
Он достал из жестянки что-то непонятное, и принялся есть руками.
– Или Хик сообщит в полицию, – продолжал бродяга. – Ему самому надо бы вести себе поосторожнее: мне кое-что известно об этом мистере Хике и его хозяйстве. Да-да. Он в тот день не только на меня накричал, но и на других тоже. Странные там творятся делишки, но меня они не касаются и я не желаю ни во что вмешиваться.
Ларри посмотрел на часы.
– Уже поздновато. Нам пора, – сказал он. – А вы завтра приходите в дом Пипа. Расскажете нам, что сами захотите рассказать. Мы вас не выдадим.
Дети расстались с бродягой и сломя голову бросились по домам – они опаздывали к обеду. В обеих семьях матери были недовольны.
– Чем ты занимаешься? – спросила мать у Пипа. – И где это ты целыми днями пропадаешь?
Пип никак не мог ответить на вопрос: ведь Тайноискатели договорились никого в свои секреты не посвящать.