- Ну, за самовыражение. За творчество, короче.
Все выпили
- Наташа, - Игорь Петрович протянул ей персик. - А как твои планы?
- Так вот, - Сева сглотнул холодную скрюченную креветку - о чем то бишь я? Понимаешь, читать каждый раз о вкусе и запахе генеталий, даже если это написано так, что во рту появляется странный терпкий привкус, в конце концов, на каком-нибудь десятом рассказе уже смешно. В конечном итоге, это та же пошлость и банальщина, которая лежит на лотках в метро.
Наташа поняла, что надо спасать положение.
- А у меня это почти прощальный вечер, - сказала она грустно улыбнувшись. - Через пять дней я уезжаю.
Она произнесла эту фразу тихо, но все услышали и даже Сева заткнулся. Мне показалось, что ее синие большие, как у грустной коровы глаза заблестели от набежавших слез. Сева притянул Наташу к себе и чмокнул в щеку.
- Не кисни, подруга. У тебя все будет отлично.
Она промолчала.
- Наташенька выходит замуж, - пояснил Игорь Петрович, - и уезжает к мужу в Германию.
Наташенька молча выпила рюмку ликера.
- Ганс удивительный человек, - Заявил Сева.- Я их и познакомил.
- Его зовут не Ганс, -Вздохнула Наташа и медленно поднялась с плетенного кресла.
- Это не важно. - махнул Сева рукой. - Всех немцев зовут Гансами. Главное, что твой выбор верен.
Наташа не ответила и пошатываясь пошла в темноту сада.
- Переживает, - кивнул в ее сторону Игорь Петрович.
- Не обращай внимания, - сказал Сева, беря в руки бутылку. - Давай выпьем. Что-то твоя дама загрустила.
Мы выпили. Причем, я решила попробовать водки. Не в смысле первый раз в жизни, а в смысле первый раз в этот вечер. Ни одна падла из собравшихся не курила. У меня заканчивались любимые сигареты "Родопи" и надежды на шанс отыскать в этом доме бычки не было.
Я с некоторыми трудностями поднялась с паршивого плетенного кресла. Контуры деревянной дачи Севы размылись в пространстве. Мне было нехорошо. Вид креветочных останков усугубил неприятное состояние. Надо каким-то образом, ненавязчиво и интеллигентно...Ик...Икаю что-то...выяснить где в этом оазисе хорошей жизни уборная.
- Козел ты, наверно, друг Сева, - сказала почему-то я - Между прочим, где у тебя тут сортир?
Сева абсолютно не удивился и тем более не рассердился. Видимо привык или на правду не обижался.
- Миледи найдет туалет в глубине сада. Ориентиром Вам смогут послужить белые шорты и незагорелые ноги Наташи. Видите, все это синеет в кустах.
Дурак. Неужели трудно понять, что я не могу сейчас фокусироваться на отдаленных объектах. На самом деле неплохим ориентиром могли служить всхлипы Наташи. Она сидела у деревянного сортира, прямо на земле и тихо ревела.
- Зачем ты бьешься в истерике? - спросила я. - Ты же видишь, что ему наплевать. Он сволочь, пошли его в задницу.
Наташа заревела громче.
- Ведь ему стоит сказать только слово "останься" и я останусь. Я же жду этого слова. А он говорит "езжай, устраивай свою жизнь".
Ик...Черт, икаю и все тут! Что за напасть?
- Благодари Бога. Он спасает тебя дурочку от этого урода.
Видимо в глубине души Наташа понимала все лучше меня. Но глупая женская натура, которая суть есть или преданность или упрямое чувство собственности, что это конкретно я еще не разобралась, протестовала в ней. Дальнейший разговор представлялся мне бессмысленным. Пускай езжает к своему Гансу, лет через пять еще дантисту спасибо скажет. Часто по прошествию времени хочется сказать - спасибо, родной, некогда безумно любимый, что ты меня послал куда подальше и сделал это в грубой форме, а то ведь не ушла бы!
Я ставила Наташу наедине с ее вселенским горем, тем более, что тошнить меня перестало. Обследовав окрестности, я обнаружила очень полезное помещение, а именно - душевую.