Кто такой мистер Крауч?
«Абстракция, — ответил Брок, когда Оливер задал тот же самый вопрос сто лет тому назад в пабе вХаммерсмите . — Мы хотели назвать его Джоном Ду, но как-то не сложилось».
— Друг моей семьи, — сообщил Оливер берету, лежащему у него на коленях. «Тупость и еще раз тупость, — внушал ему Брок. — Старайся казаться тупым. Не показывай, что ты умен. Мы,копперы , тупость любим».
— Да? — в некотором недоумении переспросил Ланксон. — Что же он за друг, Олли?
— Он живет в Вест-Индии, — ответил Оливер, словно место жительства мистера Крауча и определяло степень их дружеских отношений.
— Ага! Как я понимаю, чернокожий джентльмен?
— Насколько мне известно, нет. Просто он там живет.
— Где именно?
— Антигуа. В досье это есть.
Ошибка. Проявление ума. Лучше выглядеть дураком. Тупость и еще раз тупость.
— Хороший человек? Вам нравится? — гнул свое Ланксон, поощряюще вскинув брови.
— Я никогда с ним не встречался. Он связывается со мной через лондонскихсолиситоров .
Ланксон одновременно улыбается и хмурится, выражая некое сомнение. Попыхивает трубкой, дабы успокоиться. Мыльные пузыри над ней не появляются. Корчит гримасу, которая среди курильщиков трубок сходит за улыбку.
— Вы с ним никогда не встречались, но он дарит фонду вашей дочери Кармен сто пятьдесят тысяч фунтов. Через своих лондонских солиситоров, — уточнил он сквозь облако дыма.
«Решение одобрено, — говорит Брок. В пабе. В автомобиле. Шагая по лесу. — Не будь дураком. Все подписано». Оливер стоит на своем. Весь день стоял на своем. «Мне без разницы, одобрено оно или нет. Я его не одобряю».
— Разве вы не находите, что это необычный способ вести дела? — полюбопытствовал Ланксон.
— Какой способ?
— Дарить такую большую сумму дочери человека, с которым никогда не встречался? Через солиситоров.
— Крауч — богатый человек, — ответил Оливер. — Он наш дальний родственник, троюродный брат или что-то в этом роде. Он объявил себя ангелом-хранителем Кармен.
— Это мы называем синдромом неопределенного дядюшки, — ухмыляется Ланксон, посмотрев сначала на Поуда, потом на Тугуда.
И получает отповедь от Тугуда.
— Никакой это не синдром! Это обычная банковская практика. Богатый человек, друг семьи, объявляет себя ангелом-хранителем ребенка — вот это синдром, тут я согласен, — торжествуя, заканчивает он, противореча себе едва ли не в каждом слове, однако отстаивая свою точку зрения. — Или я не прав, Рег?
Но маленький Поуд, который имеет большой вес в банке, слишком увлечен записями в блокноте, чтобы отвечать. Он нашел другой подход и перехватывает инициативу у Ланксона, вскинув на Оливера глаза, прикрытые бифокальными линзами. В свете настольной лампы, стоящей у его плеча, сквозь редкие волосы проблескивает кожа.
— Олли, — голос у Поуда тонкий и пронзительный, рапира в сравнении с топором Ланксона.
— Что?
— Давайте вернемся к самому началу, хорошо?
— Началу чего?
— Пока слушайте, хорошо? Я бы хотел начать со дня учреждения фонда и двинуться вперед, к настоящему времени, если вы не возражаете, Олли. Меня интересуют исключительно технические детали. Прошлые дела иmodus operandi . Вы следите за ходом моих мыслей? — Пожатие плеч Олли можно истолковать и как положительный ответ. — Согласно нашим документам, вы пришли в этот самый кабинет, предварительно договорившись с Артуром о встрече, восемнадцать месяцев тому назад, ровно через неделю после рождения Кармен. Правильно?
— Правильно, — тупо и без эмоций.
— К тому времени вы уже шесть месяцев были клиентом банка. А незадолго до этого приехали в эти места из-за границы. Откуда, напомните?
«Никогда не был в Австралии?» — спрашивает Брок. «Никогда», — отвечает Оливер. «Хорошо. Потому что именно там ты жил последние четыре года».
— Из Австралии.