Тем, как правило, больше хочется переспать со мной.
— И получается? Как правило?
— Ну, в последнее время очень даже неплохо получается. У меня в Швейцарии нечто вроде отпуска, а потом я вернусь домой и начну добродетельную и размеренную супружескую жизнь.
— И пока есть время, даете вкусить от щедрот своего тела?
— Примерно так. Но не подумайте, что я не люблю Роднея. Это самый очаровательный человек, честное слово. Но он — Родней.
— И он богат.
— Да, кажется. — Она на мгновение нахмурила лобик. — То есть, конечно, я надеюсь, что он богат. Да, конечно, богат! Господи, как вы меня напугали! Но самое замечательное в нем — его фамилия.
— То есть?
— Смит. Родней Смит.
— И это самое замечательное, что в нем есть?
— Нет, сама по себе фамилия “Смит” не так уж грандиозна. Полагаю, что это даже довольно заурядная фамилия. Но это значит, что наконец-то я избавлюсь от своей фамилии. Сколько я из-за нее натерпелась!
— По-моему, “Рэнди Никкерс” — это совсем неплохо.
— Вы так говорите потому, что вы — американец. Это я по вашему акценту могу определить. Но “никкерс” на британском сленге означает “трусики”. И можете себе представить, как по этому поводу резвились девчонки в школе?
— Ясно.
Он забрал у нее стакан и налил себе вина. Ему стало любопытно: что же в нем есть такого, что притягивает к нему дамочек с приветом?
— Вы меня понимаете? — спросила Рэнди, забыв, что она о чем-то лишь подумала, но не произнесла вслух.
— Не совсем.
— Ну, у меня есть теория, что незнакомые люди в беседе моментально обращаются к темам, представляющим наибольший взаимный интерес. Вот и мы сейчас разговариваем о трусиках. Это нас в чем-то выдает, да?
— Вы занимаетесь конным спортом, — сказал он, принимая тот принцип наибольшей нелогичности переходов, которому следовала мысль Рэнди.
— Да, еще бы! Демонстрирую дядюшкиных лошадок. Как это вы только узнали?
— Не то чтобы узнал — скорее, высказал такую надежду. У вас нет ли теории насчет женщин, которые любят, чтобы у них между ног был сильный зверь?
Она призадумалась.
— Знаете, я как-то об этом не думала. Но вы, наверное, правы. Это нечто вроде вашего альпинизма, да? Всегда так приятно, когда находится что-то общее. — Она пристально на него посмотрела. — Откуда-то я вас знаю. Имя знакомое. — Она еще раз призадумалась. — Джонатан Хэмлок... Вы не писатель?
— Не совсем. Но книги пишу.
— Все! Вспомнила! Вы пишете книги об искусстве и всяком таком. В Слейде от вас без ума.
— Да, там неплохая школа. Как нам, по-вашему, лучше поступить, Рэнди? Прогуляться по деревне? Или сразу в постель?
— Прогулка по деревне — это грандиозно! Даже романтично. Я очень рада, что мы будем заниматься любовью. У меня есть теория насчет любовных занятий. Я считаю это первоклассным способом сближения. Стоит только переспать с мужчиной — и оглянуться не успеешь, как вы уже ходите под ручку и зовете друг друга по имени. Я предпочитаю звать людей по имени. Скорее всего, это из-за собственной моей фамилии. Я вам говорила, что означает “никкерс” в Британии?
— Да.
— Ну, тогда вы поймете, почему я больше люблю обращаться по имени. У меня есть теория насчет позиций...
Узнав, что завтра утром Рэнди возвращается в Лондон, Джонатан не был безутешен.
КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 6 — 7 ИЮЛЯ
Утром потребовалось одеваться дважды, и они чуть не опоздали на поезд. Когда поезд уже отъезжал от платформы, мисс Никкерс опустила окошко в своем купе и крикнула на прощанье:
— Знаешь, Джонатан, у тебя правда потрясающие глаза!
Потом она уселась на свое место, рядом с возвращающимся домой лыжником, и тут же принялась излагать ему одну из своих теорий.