А чему тут смеяться?
— Когда-нибудь я тебе расскажу. — Он нежно поцеловал ее. — Впрочем, пожалуй, не расскажу. Но все равно не смейся.
— Почему?
— Потому что если рассмеешься — потеряешь меня.
Она рассмеялась — и он действительно выпал из нее.
— Я тебя предупреждал. Хотя на самом деле это уже не имеет значения — после всего хорошего, что я уже для тебя сделал.
— Не говори об этом.
Он в свою очередь рассмеялся.
— Знаешь что? Ты, конечно, ужасно-ужасно удивишься, но я всегда славился умением долго не кончать. Я не вру. Как правило, именно это и рекомендует меня с наилучшей стороны — выносливость. Ну, как шуточка?
— Изрядно. За сигаретами не потянулся — и на том спасибо.
Он перевернулся на спину и тихо сказал вверх, во тьму, принадлежавшую им обоим.
— Если подумать, природа — капризнейшая тварь. Те женщины, с которыми я бывал, никогда меня особенно не интересовали — и ничего такого особенного я не чувствовал. Именно поэтому с ними я был воплощением самообладания и мужской силы, и им это было очень приятно. Но с тобой — когда мне отнюдь не все равно, и именно потому, что мне не все равно — я вдруг начинаю ставить рекорды скорострельности. Нет, как я уже сказал, природа — сволочь.
Джем, повернулась к нему.
— Эй, ты это о чем? Так говоришь, будто все уже кончилось. А я-то все лежу тут и надеюсь, что это антракт, а не финал.
Он одним рывком выскочил из постели.
— Ты права! Это антракт. Сейчас, погоди, я принесу животворную бутылочку шампанского...
— Нет, постой. — Она села, и тело ее на фоне серебристой подсветки было особенно прекрасно. — Иди сюда, дай поговорить с тобой.
Он лег поперек кровати у ее ног и прислонился щекой к ее ступне.
— У тебя такой серьезный, зловещий тон, и...
— Да, такой. Это насчет работы для мистера Дракона...
— Джем, прошу тебя...
— Нет. Нет, успокойся на секундочку. Все связано с одним биологическим прибором, который разрабатывают там, на той стороне. Очень скверная штука. Если они его сделают раньше нас... Это может быть просто ужасно, Джонатан.
Он прижался к ее ногам.
— Джем, не играет никакой роли, кто в этой гонке впереди. Представь себе двух насмерть перепуганных сопляков, которые устроили дуэль на ручных гранатах, стоя друг от друга в трех футах. Тут совершенно не имеет значения, кто первым выдернет кольцо.
— Зато имеет значение, что мы выдернем это кольцо с куда меньшей вероятностью.
— Если ты этим утверждаешь, что средний бакалейщик в Сиэтле — приличный человек, ты совершенно права. Но средний бакалейщик в Петропавловске ничуть не хуже. Вся беда в том, что кольцо гранаты — в руках людей, подобных твоему Дракону, или, что еще хуже, может выдернуться от короткого замыкания в каком-нибудь подземном компьютере.
— Но, Джонатан...
— Я эту работу брать не собираюсь, Джем. Я никогда не провожу санкцию, пока у меня хватает денег на житье. И больше я не желаю об этом говорить. Ладно?
Она молчала. Потом приняла решение.
— Ладно.
Джонатан расцеловал ее ноги и поднялся.
— Ну, так насчет шампанского...
Ее голос остановил его у самой лестницы с хоров.
— Джонатан?
— Да, мадам?
— Я у тебя первая черная?
Он обернулся.
— Это имеет значение?
— Конечно, имеет. Я знаю, что ты собираешь картины, и я подумала...
Он сел на краешек кровати.
— Тебя бы по попе хорошенько отшлепать.
— Извини.
— Все еще хочешь шампанского?
Она раскинула руки и поманила его пальцами.
— После.
ЛОНГ-АЙЛЕНД, 13 ИЮНЯ
Джонатан просто-напросто открыл глаза и тут же окончательно проснулся. Спокойный и счастливый. Впервые за много лет не было мутного, вязкого промежутка между сном и пробуждением. Он с наслаждением потянулся, прогибая спину и распрямляя все конечности, пока каждая мышца не затрепетала от приятного напряжения.