Не раздавишь их – они раздавят тебя. Комендант не будет ни в чем разбираться, просто обвинит нас во всех грехах, какие сможет придумать, и отправит на плаху или, что еще хуже, продаст с торгов. Лично я не желаю становиться рабом, да и тебе пора бы уже учиться быть свободным человеком. Да и что ты можешь сказать коменданту? Что носишь в себе меня?
– Не мог бы ты заткнуться или хотя бы поговорить о чем-нибудь более приятном? – недовольно проворчал Бельфеддор.
– Мог бы, да только ничего приятного в нашем положении нет. Если бы я знал, что ты окажешься таким безвольным рохлей и тупицей, лучше отправился бы в мир теней.
– Еще не поздно это сделать, – отозвался Бельфеддор с угрозой: оскорбления демона задели его за живое. – Если не перестанешь меня донимать, прогоню!
Угроза подействовала. Видимо, демон действительно был не властен над телом и волей человека, в которого вселился.
– Ладно, не будем ссориться, – примирительно сказал демон. – В конце концов, мы теперь в одной упряжке.
– Так-то лучше. Скажи, почему Октос не узнал меня?
– А чего ты ожидал? Трудно узнать в здоровом сильном человеке глухонемого калеку.
– А мое лицо? Моя одежда? Я чего-то не понимаю, но вижу, что пока от нашего союза больше неприятностей, чем выгоды.
– Уж кто бы говорил, – проворчал демон.
Отряд капитана Кселлоса без помех продвигался вперед. К полудню лесная дорога вывела людей на широкий наезженный тракт, знакомый Бельфеддору. Именно этим путем Ксеттос обычно водил свои караваны в Хингару.
До самого вечера отряд неспешно продвигался по широкой дороге. С наступлением сумерек лес наконец расступился, впереди лежала бескрайняя степь. Когда совсем стемнело, дорога уперлась в ворота большого постоялого двора.
Не так давно здесь стояли всего лишь большой тростниковый навес и сарай, где путники могли укрыться от непогоды, да загон для скота. Но с некоторых пор это местечко прибрал к рукам предприимчивый толстяк Абатур, бывший родом откуда-то из полуденных земель. Он умело воспользовался удачным расположением местечка на пересечении торговых путей, соединяющих древнюю Наккату с Отоммосо, Хингарой, Каттаном и Акатанией. В короткий срок Абатур превратил простую стоянку в огромный гостиный двор. На месте убогих построек выросли гостиные дома в два поверха [3] с множеством комнат, просторная трапезная, большие загоны, конюшни, склады, амбары и даже торговые лавки. Для спокойствия проезжих гостей и своего собственного Абатур даже обнес свое хозяйство высоким тыном. Когда же некоторое время назад сюда добрались строители Большой Императорской дороги, что пролегала мимо и должна была связать древнюю столицу Ногары Аттоко и новую – Отоммосо, вокруг раскинулся целый город: бараки для рабов, кухни, конюшни, мастерские, солдатские казармы. Здесь всегда было людно и оживленно.
Встретить отряд вышел сам Абатур. Он радушно приветствовал капитана – видимо, был давно с ним знаком. Слуги Абатура занялись размещением караванщиков и солдат Кселлоса. Два воина под присмотром самого капитана привязали Бельфеддора к специальному столбу на охранном дворе, где обычно ночевали узники, сопровождаемые из дальних провинций в столицу. Такие столбы возвышались по всему двору, в стенах блестели массивные бронзовые кольца, к которым приковывали особо опасных преступников.
Сегодня здесь было пустынно, Бельфеддору предстояло коротать ночь в одиночестве.
– Кто твой пленник, дружище? – поинтересовался Абатур, из любопытства увязавшийся за капитаном.
– Какой-то бродяга, – неохотно ответил Кселлос.
– Это его гиппарион? – спросил толстяк, похлопав Мрака по холке.
Гиппарион всхрапнул и обнажил крупные зубы, злобно покосившись на толстяка.