С каждым днем яркостная отметка увеличивалась в диаметре, превратилась сначала в сверкающее пятнышко, затем в световой диск.
Впервые за годы раздалось жужжание сигнального зуммера, начали пульсировать предупредительные сигнальные лампы. Голос автоматического информатора предупредил:
- Всем занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к маневру!
- Я с тобой, - подхватил Орену под руку Фан-Орт.
- Иди к себе, у меня ведь только одно защитное кресло, - попыталась высвободиться Орена.
- Обойдусь. Любой маневр для меня пустяк!
- Ну, смотри!
Перегрузка оказалась на удивление тяжелой. Орена пожалела, что так часто пренебрегала тренировками.
Сдерживая стон, она скосила глаза на Фан-Орта. Тот сидел в обычном, не противоперегрузочном, кресле выпрямившись, разведя могучие плечи. И хотя лицо астронавта окаменело от перегрузки, оно было одухотворено, как никогда прежде. Им нельзя было не любоваться...
- Впервые за долгие месяцы Фан-Орт испытывал необычайный подъем духа. Это была его стихия - стихия силы и мужества. В ней, и только в ней, он мог проявить свои лучшие, уникальные качества, быть тем, кого так трудно и настойчиво создавал профессор Орт, - сверхчеловеком.
- Теперь ты видишь, на что я способен, - уловив восхищенный взгляд Орены, глухо выговорил Фан-Орт.
Перегрузка помешала ей ответить. И только потом, после отбоя, она сказала с нежностью:
- Я горжусь тобой! Но прошу тебя: пожалуйста, будь скромнее!
На этот раз, когда Фан-Орт обнял ее, она не отстранилась.
3. "Старик" Эрро
Тщедушный малорослый астрофизик был загадкой для остальных обитателей сфероида. И прежде всего по причине своего возраста. Не зря его называли стариком. Десять лет - разница почти в полпоколения. Другие были ровесниками, "старик" Эрро изначально выпадал из их ряда, чему способствовал его замкнутый, при всей кажущейся общительности, характер.
"Старика" отличала от остальных и конституция. Среди стройных, атлетически сложенных молодых людей он смотрелся как уродливый лилипут-инопланетянин. Резала глаз непропорциональность частей его хилого тела: огромная голова с непомерно выпуклым лбом на тонкой шейке, детские ручки и ножки, узкие плечики... Особенно нелепо, даже комично, он выглядел рядом с Фан-Ортом.
Это были антиподы во всем. Но их, тем не менее, связывала некая не поддающаяся определению общность. И оба о ней интуитивно догадывались. Не потому ли красавец-астронавигатор с такой активной неприязнью относился к тщедушному астрофизику, что воспринимал его, как искаженное до неузнаваемости отображение самого себя? Не раз Фан-Орту снился кошмарный сон, доводивший его до исступления: вот он заглядывает в зеркало и видит свое лицо, но тотчас оно превращается в сморщенное личико Эрро...
Фан-Орт спрашивал себя: как мог "книжный червь" оказаться среди них, почему его произвели на свет столь преждевременно, и с какой целью сохранили жизнь явно неполноценному ребенку?
Ни на один из этих взаимосвязанных вопросов он не находил ответа.
Был ли Эрро посвящен в тайну своего происхождения? Не раз и не два пытались вызвать его на откровенность. Он неизменно отвечал:
- Не знаю.
Эрро говорил правду. При его незаурядном аналитическом уме - качестве, которое замечают в последнюю очередь, - он не мог не задавать себе тех же вопросов. И, подобно Фан-Орту, не был в состоянии на них ответить.
Возможно, если бы Фан-Орт или Эрро догадались сформулировать задачу интеллект-автоматам, вероятностная разгадка тайны была бы найдена. Но Фан-Орту это попросту не пришло в голову, а Эрро подсознательно страшился узнать правду.
Хотя он старался не подавать вида, непохожесть на товарищей ощущалась им как неподъемный груз, от которого, увы, невозможно освободиться.