Напрасно нервничали члены кабинета: министр внутренних дел России занимался тем же самым, ради чего они и собрались так спешно. Уединившись, плотно занавесив окна, Протопопов долго и настойчиво пытался вызвать тень недавно убитого Распутина. Что-то постоянно мешало. Дух Распутина никак не отзывался. Министр зарядил обе ноздри кокаином. Просветлело на душе, заиграло воображение. Дух «святого старца» наконец-то отозвался, и обрадованный министр целый час выкладывал ему свои тревоги, спрашивал совета…
Кабинет министров в эту ночь не расходился до утра. Заседание протекало вяло. Старика Голицына сморило. Беспрерывно поступали сведения об уличных беспорядках. Настоящее побоище произошло на Невском: погибли три манифестанта и трое полицейских. Что же предпринять, как распорядиться? Наконец в пять утра явился Протопопов. К нему кинулись скопом. Тонкое лисье лицо министра загадочно усмехалось. Он успокоил всех, сказав, что у него имеется детальный план и он уже отдал необходимые распоряжения. У министров свалился груз с души. Лбыразгладились, глаза просветлели. Кто-то вспомнил, что не худо бы и позавтракать.
Еще не наступил рассвет, а на стенах домов появились белые листы бумаги – распоряжение военного губернатора Петрограда, генерала Хабалова: «Всякие скопища воспрещаются. Предупреждаю население, что возобновил войскам разрешение употребить для поддержания порядка оружие, ни перед чем не останавливаясь».
В зданиях министерств огни горели во всех окнах – чиновники не расходились. Ночь прошла тревожно. Французский посол Морис Палеолог вышел из Министерства иностранных дел и на подъезде столкнулся с человеком без шапки и в шубе нараспашку. Он выскочил из подлетевшего автомобиля. Посол узнал одного из корифеев кадетской партии – Василия Маклакова. Остановились, стали обмениваться впечатлениями. Посол не скрывал раздражения действиями Протопопова. Куда, в самом деле, смотрит государь? Маклаков не произнес ни слова, но испустил тяжелый, весьма красноречивый вздох. Ему не стоялось на месте, он рвался бежать.
Посол отпустил его, заметив на прощание:
– Все же прошу вас не забывать, что мы ведем войну. Враг должен быть разбит. Никакие потрясения не могут снять с прави тельства России святых обязанностей общей борьбы!
Маклаков с чувством стиснул руку посла, задержал:
– Ваше превосходительство, вы можете на нас положиться!
Посол сказал шоферу ехать на Дворцовую набережную. Дворец князя Радзивилла сверкал огнями. Длинный ряд экипажей и автомобилей занимал половину проезжей части. В отдалении особняком засыпаемый мокрым снегом притих длинный приземистый автомобиль великого князя Кирилла Владимировича. Поколебавшись, посол решил не выходить и ехать домой. На повороте от Невы он оглянулся на яркие огни безмятежного праздника и невольно сравнил: так или примерно так же веселились в роковые дни 1789 года обреченные французские аристократы.
Воскресным утром вдруг вспучилась и забурлила гарнизонная солдатская масса. Среди серых шинелей мелькали личности в потрепанных пальтишках, они совали в заскорузлые руки листовки с манифестом ЦК РСДРП(б) «Ко всем гражданам России». Манифест обещал незамедлительное прекращение войны, конфискацию помещичьих земель и восьмичасовой рабочий день. Загорались солдатские глаза. Они уже давно с вожделением поглядывали на роскошные дворцы столичной знати.
На Выборгской стороне к митингующим явился сам столичный полицмейстер полковник Шалфеев. Едва он начал свои оте-ческие увещевания, грянул винтовочный выстрел. Пуля попала полковнику под глаз… На Знаменской площади шествие рабочих и солдат остановила цепочка казаков. Вперед вышел пристав Крылов и начал говорить. Вдруг один из казаков поднял лошадь на дыбы и послал ее вперед.