Однако шофер, как на беду, вцепился в руль изо всех сил и не отпускает. Что делать, как поступить? Как, в конце концов, спастись от верной гибели?..
Прозрачная аллегория фельетона взбудоражила читающую публику. Энтузиазм газет вскипел с новой силой:
Несчастную Россию, таким образом, палили, словно свечку, с двух концов: и с фронта, и с тыла.
Последними событиями уходившего года были упорные слухи о подготовленном аресте царя (при его возвращении из Ставки), убийство Распутина и приготовления к большому совещанию Франции, Великобритании и России, собиравшемуся в Петрограде.
Совещание собиралось с целью выработать условия, которые в скором времени победители предъявят поверженной Германии.
Странным образом о секретной подготовке к этому совещанию стало известно Германии. В качестве одной из ответных мер Вильгельм II тайно обратился к Мексике, побуждая ее не терять времени и, вторгшись на территорию Соединенных Штатов, вернуть Техас, Аризону и Нью-Мехико. Это показывало, что германский император узнал и об американских приготовлениях к войне в Европе.
План Вильгельма не удался. Американцы сумели предостеречь Мексику от военной диверсии и стали исподволь готовиться к высадке на Европейском континенте.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Свое отречение от престола Николай II подписал в ночь на 2 марта. Но еще за неделю до этого исторического для России дня государь и не помышлял о своей отставке!
Почти весь февраль в Петрограде работала весьма представительная конференция союзников. Николай II специально приехал из Могилева, оставив все военные дела на своего начальника штаба генерала Алексеева.
Последний зимний месяц выдался в том году суровый. От небывалых морозов захватывало дыхание. Деревья оделись в пышный белый наряд. Иней обметал фасады дворцов. Промороженный снег визжал под торопливыми шагами обывателей.
Газеты сообщали, что лютая стужа вывела из строя более1200паровозов – полопались трубы. Жизнь на железных дорогах замирала. Для ремонта паровозов не хватало запасных частей.
Конференция союзников работала неторопливо, хотя дела на фронте складывались самым несчастливым образом. Участники со всем огромным штатом разделились на три комиссии: политическую, техническую и военную. Сходились и работали в основном эксперты и советники. Руководители делегаций ограничивались невнимательным присмотром.
Николай II нервничал. Он оставил Ставку в трудный час, надеялся вскоре вернуться и, задерживаясь так долго, по два раза в день вызывал к прямому проводу генерала Алексеева. Его раздражал лорд Мильнер, глава английской делегации. Создавалось впечатление, что лорда менее всего заботили военные дела. Он приехал в Петроград вовсе не за этим. Вместе с послом Бьюкенне-ном он исчезал и не появлялся.
Снова заактивничал Арон Симанович, многолетний секретарь недавно убитого Распутина. Государь хорошо запомнил этого юркого Симановича. Несколько лет назад, еще до войны, ловкий иудей добился приема в Царском Селе (через Распутина и митрополита Питирима). Он явился с роскошными подарками для увечных воинов, лечившихся в царскосельском лазарете, и стал просить императора даровать наконец евреям России широкие гражданские права. Царь отказал вежливо, но решительно. Вглазах расстроенного Симановича промелькнуло что-то похожее на выражение, с каким отчитывал в Портсмуте Якоб Шифф русского премьер-министра Витте… Появляясь на заседаниях конференции, лукавый Бьюкеннен хранил нарочито непроницаемый вид. Его недавние сердечнейшие отношения с русским царем в эти дни испортились окончательно. Странное дело, это нисколько не огорчало опытного дипломата.