Разговор с молодым китайским офицером, уехавшим в Японию учиться, долго не выходил у Корнилова из головы. Чего добился Чан Кайши, втянув его в беседу, вернее, в чем емуудалось заставить проговориться русского военного агента? Как будто бы ни в чем… Тогда хочешь не хочешь, а выходило, что этот разговор помог получить разрешение на поездку в Пешавар. Однако какой же в этом расчет для самого Чан Кайши?..
Ничего не решив, Лавр Георгиевич стал собираться в дорогу.
Англичане тщательно обставили поездку русского военного агента. Лавр Георгиевич чувствовал себя как взнузданный конь: ни шага в сторону. Даже своими острыми глазами степняка он сумел разглядеть очень немного – ровно столько, сколько ему позволили, казалось бы, сердечные, улыбчивые на все зубы хозяева. Корнилов убедился, что англичане умеют льстить не хуже самого ничтожного китайского чиновника.
Впрочем, сквозь бархатную перчатку вынужденного гостеприимства то и дело давала себя знать железная рука давнишнего непримиримого соперника. Так, генерал Барроу, начальник английского гарнизона, сумел в первый же час за традиционным чаепитием вклеить презрительное напоминание о том, что Россия всего каких-то двести лет назад, только при Петре Великом, избавилась наконец от унизительной дани крымскому хану.
Старый колониальный служака, генерал Барроу демонстрировал истинно азиатскую выучку. В Азии обыкновенно позволяют себе резкость и грубость только в том случае, если чувствуют за собой перевес в силе. Корнилову ничего не оставалось, как мобилизовать свою выдержку и до последней пуговицы застегнуться в мундир дипломатической вежливости. Ему во что бы то ни стало требовалось получить возможность хоть краем глаза взглянуть на оборонительные линии по Инду.
Генерал представил русскому гостю двух своих помощников. Оба осклабились, однако имена свои произнесли невнятно. Один из них был в чине капитана. От Корнилова не укрылось, как этот капитан взглянул на старинный перстень на его мизинце – словно на давнишнего знакомого. Лавр Георгиевич понял, что этот словоохотливый и улыбчивый без всякой меры офицер представляет здесь английскую секретную службу. Скорее всего он и будет его спутником в поездке.
«Сэр Эбан…» – так несколько раз за время разговора обращался генерал Барроу к капитану. Корнилов насторожил слух. Сомнений не оставалось: офицер-секретчик был не англичанином, а иудеем. Впрочем, об этом свидетельствовала и физиономия чернявого улыбчивого капитана, особенно выражение восточных маслянистых глаз.
Генерал Барроу дал разрешение лишь на осмотр Пишинского укрепленного лагеря. Правда, добавил, что гость сможет присутствовать на военных маневрах. Настаивать, спорить было бесполезно. Генерал демонстрировал высокую колониальную дрессировку: сквозь его изысканную вежливость так и лучилось британское высокомерие.
Это был старый агент британской секретной службы на Востоке Абба Эбан, впоследствии министр иностранных дел Израиля.
Ранним утром капитан, спутник Корнилова, заехал за гостем в гостиницу. Он был одет по-дорожному, с фляжкой на ремне. Лавр Георгиевич, собираясь, оставил чемодан в номере. Он не сомневался, что в его вещах основательно пороются. Кое-какие бумаги он оставил на самом дне чемодана.
У капитана хватило ума не корчить из себя армейского бурбона. Этим он отдавал дань проницательности своего спутника. Поэтому вся долгая дорога прошла в занимательном разговоре. Оба вспомнили о миссии Юнгесбенда, английского капитана, проникшего 15 лет назад в Кашгар и там подбившего китайские власти выставить вооруженные посты на берегу озера Яшиль-куль. На эти посты наткнулся отряд семиреченских казаков под командой полковника Ионова. Отряд поднимался в горы из Ферганской долины.