Наконец она с легким стоном отстранилась, ласково провела ладонью по лицу Владимира. Шепнула: — Откинь сиденье.
— В моей машине сиденья приварены намертво.
— Дурацкая машина.
Фризе включил двигатель и медленно развернулся.
Слабый ветерок с залива занес в открытое окно запах йода, смолы и рыбы. Метрах в двухстах от того места, где они стояли, трепетало красновато-золотое пламя: рыбаки жгли костры. На горизонте светилась цепочка кронштадтских огней.
— Может, рискнем искупаться? Голышом. — Ирочка цеплялась за это купание, как утопающий за соломинку.
Но Фризе уже пересек Приморское шоссе и выехал на Кавалерийскую улицу. Взглянув в зеркало, он увидел, что по шоссе за ними едет машина. «Неужели та, что стояла рядом? — подумал Фризе. — Уж не сам ли Горобец?»
* * *
Прежде чем открыть ворота при въезде на территорию, Владимир сказал:
— Будь осторожна со Славиком.
— Это еще кто такой?!
— Твой любимый владелец белой «ауди». Назвать номер тачки?
— Да кто ты такой на самом деле? — Голос у Ирочки зазвучал резко и зло. — Шпик?
— Сочинитель детективов.
— Назвал бы хоть одну свою книжечку.
— Я бы назвал. Но вдруг ты читала и тебе не понравилось. — Фризе наклонился к Ирочке и заглянул ей в глаза. — И ты откажешься прийти в мой номер. А так я спрятался за псевдонимом, как за каменной стеной.
— Размечтался. Почему ты решил… — Она несколько секунд молчала, а потом неожиданно хихикнула: — А почему бы нет! У тебя за стенкой живет моя подружка Лидочка. Вот будет потеха — слышимость в доме стопроцентная!
В вестибюле спального корпуса горела только лампа на столе дежурной. Сама дежурная стелила постель на громоздком старом диване. Над диваном висел портрет советского классика, именем которого был назван Дом творчества.
— Ну вот! Мои пропавшие постояльцы, — обрадовалась Галина Сергеевна. — Вам, Ирочка, несколько раз звонили.
— Кто? — насторожилась Карташева.
— Мужчина. По-моему, молодой. Я спрашивала, не передать ли что, но… — Дежурная развела руками.
— Не назвался?
— Нет.
Ирочка взглянула на часы, нахмурилась. Фризе подумал, что она будет звонить, но ошибся. Карташева спросила:
— Галина Сергеевна, каждый раз звонил один и тот же человек?
— По-моему, да. Звонил дважды. Или трижды. Да ведь тут вечером шумно. Телик смотрят.
Ира взглянула на Фризе, поджидавшего ее у лестницы. Ему показалось, что она даже не заметила его. Потом сделала несколько шагов к телефону, махнула рукой:
— А, ладно! — и, даже не поблагодарив дежурную, прошмыгнула мимо Владимира на лестницу. В ночной тишине ее каблучки гулко зацокали по ступеням.
Фризе пожелал дежурной «спокойной ночи» и хотел идти следом, но для него у Галины Сергеевны тоже имелась информация:
— А вас, Владимир Петрович, потеряла одна дама. Все беспокоилась, не заблудились ли вы в трех соснах.
— Дама с двойной фамилией?
— Какой догадливый. — Она засмеялась и погрозила Фризе пальцем. — Опасный вы человек, Володя.
НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
В номере было прохладно. Пахло хвоей, какими-то терпкими цветами. И, не смешиваясь ни с одним из этих запахов, витали два привычных аромата: кофе и одеколона «Дракар». Они всегда сопровождали Фризе. И даже в подвалах и на чердаках во время короткого пребывания среди бомжей на него моментами накатывало странное чувство — сродни галлюцинациям, — когда он явственно различал эти запахи. А через минуту опять проваливался в зловонную действительность.
Фризе даже придумал название: обонятельный мираж.
Он не стал зажигать свет, чтоб через открытую дверь не налетели комары и мошки. Осторожно вышел на крошечный полукруглый балкончик и взглянул на окна Ирочкиных комнат.