Но странное дело, теперь Фризе почувствовал себя состоящим в заговоре с Лидой. Она неожиданно стала ему чуть ближе. Как будто их окатило одной волной, налетевшей на прибрежный валун. Волна такая, как все другие. И в то же время особенная: одна на двоих. Первая ниточка. Она может тут же и оборваться. Но может и окрепнуть. А вслед за ней — кто знает? — протянется и вторая. Владимир усмехнулся — умеют женщины находить такую, нужную волну.
— Примете в свою компанию? — спросила Карташева. Не дожидаясь ответа, бросила пляжную сумку и с удовольствием растянулась на песке. — Благодать. Вам не кажется, Владимир Петрович, что в нашей столице неплохо бы иметь такой заливчик?
— Кажется. И впридачу — Карельский перешеек. — Фризе внимательно оглядел пляж. Ни Горобца, ни его «ауди» видно не было.
Степан, одетый теперь в белый фартук и щегольски сидящий на голове поварской колпак, улыбаясь, показал Фризе большой палец.
— Володя предложил поехать в Курорт и пообедать в ресторане, — сказала Лида. И заговорщически посмотрела на Фризе. — Но Сестрорецкий автобус уже ушел. Вот бы пригодился твой пижон на «ауди».
— Мой?! Ищи ветра в поле. Случайный «левак».
— А мне показалось, что он тебя чмокнул в щечку. Нет?
— Господи! Ну и выдумщица ты, Лидия Павловна.
Владимир улегся между двумя поэтессами и ощущал, как припекает спину солнце. Слушая их ленивый, пустой треп ни о чем, Фризе ломал голову, как отделить зерна от плевел? Зерном в данном случае была Ира. На пути более тесного знакомства его постоянно преследовали неудачи. Карташева или бесследно исчезала из Дома творчества — теперь он понял, что встречалась с Горобцом, — или рядом с ней, не отступая ни на шаг, маячила Протулис-Проневич.
Сейчас Лида подняла голову и внимательно оглядела пляж. Несколько секунд разглядывала двух девушек, которые плескались нагишом неподалеку от берега. Вода здесь доходила им едва до колена. Это были те девушки, которых Фризе видел, распивая пиво с грузином. Тогда они кое-что все-таки прикрывали от посторонних глаз. А теперь и вовсе распоясались.
— Как хотите, а я буду тоже загорать без лифчика, — сказала Лида с вызовом.
— Почему бы и нет? — равнодушно бросила Ирочка. — Наш кавалер, по-моему, уже видел твои прелести.
— Ненавижу слово «кавалер», — сердито выпалила Лида и покраснела. Но снимать купальник не стала. И опять легла, подставив солнцу спину.
— «Каварер, каварер, поровик подгорер», — почти пропел Владимир, вспомнив, как бабушка рассказывала ему смешную историю про двух незадачливых невест, не сумевших скрыть от кавалера свое косноязычие.
— Какая-то ахинея, — не поднимая головы, пробурчала Лида.
А Ирочка со смехом выдала еще одну реплику из той же истории:
— «Ты сидера б да морчара, будто деро не твое!»
Наверное, у Ирочки тоже была остроумная бабушка, знавшая историю о неудачном сватовстве.
Воспользовавшись, что питерская поэтесса вся ушла в свои переживания, Владимир подмигнул своей московской фигурантке и написал на песке цифру «7». И слово «сегодня». Потом ткнул пальцем в песок. Надеялся, что Ирочка догадается — он назначает ей свидание сегодня в семь на этом месте.
Женщина посмотрела на Фризе с любопытством. Но ни взглядом, ни жестом не дала понять, как относится к его предложению.
Фризе написал: «Олень», покрутил ладонью у рта, словно быстро быстро забрасывал в него еду. И наконец, показал девушке кулак с оттопыренными мизинцем и большим пальцем. Эту интернациональную фигуру знает любой пьющий.
«Выгляжу полным идиотом, — подумал сыщик, представив свои конвульсии со стороны. — Еще подумает, что я шизик».
Судя по тому, как весело рассмеялась Ирочка, такая мысль ей в голову не пришла. Кончив смеяться, она согласно кивнула и щелкнула себя по горлу.