Доценко и руководителем Южно-Германской риелторской фирмы Юргеном Коппелем. Это была декларация о намерениях. О намерениях Анны Б. Доценко купить замок в Баварии…
* * *
… Владимир подумал, что владелец сверкающей хромом иномарки притормозил только для того, чтобы отматерить лезущего под колеса странного субъекта в генеральском кителе и старой красной каскетке на голове. Но то ли генеральская форма сработала, то ли им просто повезло. Машина остановилась. Довершили дело несколько денежных купюр, которыми бомж помахал перед носом здоровенного амбала-водителя. Было темно, и Фризе не разглядел, какого достоинства купюры. А водила в них моментально разобрался. Он тут же открыл заднюю дверцу своего шикарного лимузина. Василий лихо вскочил в салон, подвинулся, освобождая место для Фризе.
Они ехали молча. Время от времени бомж только бросал коротко:
— У светофора направо! Бери налево! Направо. Еще направо!
Дважды они проехали по одной и той же улице и наконец выбрались на набережную. Напротив сверкающего огнями Дома правительства попали в пробку. На большом трехцветном плакате, прикрепленном к фонарному столбу, красовалась надпись: «Никто не сможет помочь России, кроме нас самих».
— Не жаль на агитки деньги тратить? — проворчал бомж. — России никто не сможет помочь!
Мимо пронесся кортеж черных автомобилей с мигалками, джипы охраны. Крупный, полный собственного достоинства гаишник поднял жезл. Резкая трель милицейского свистка возвестила о том, что трасса освободилась. Поток машин двинулся дальше.
Погладив белое кожаное сиденье, Владимир усмехнулся: «Как бы не пришлось водителю пожалеть, что взял таких пассажиров. Можем испачкать салон».
У большого мрачного дома на Рочдельской улице бомж сказал:
— Под арку, во двор.
— Во двор не поеду, — заартачился водитель.
— Пес с тобой, — согласился Василий. — Тормози.
Они выбрались из машины, и бомж подтолкнул Фризе к воротам. Но во двор они заходить не стали. Молча постояли минуту-две, потом Василий осторожно выглянул в переулок. Машина, которая их привезла, уехала.
— Кажись, пронесло, — с облегчением сказал бомж. Он взглянул на Владимира повеселевшими глазами. — Пронесло. Утекли от Люськи, как тени. Ни один козел не заметил.
— А чего они в доме ищут?
— Трясут нашего брата. Ты еще не врубился?
Фризе промолчал.
— Ну да, ну да! Откуда ж тебе знать наши дела? Придет время… — Генерал небрежно махнул рукой. — Где ночевать собрался?
Фризе неопределенно пожал плечами:
— Попробую еще раз на вокзале.
— Тьфу! Опять загребут. У тебя никаких знакомых в Москве?
— Нет.
— Да? А я надеялся, что имеешь в запасе какую-нибудь бабу. Старую знакомую по киношным делам. Актриску. Ночку отлежаться.
— Сейчас тепло. Можно и на лестнице, и в саду.
— Неужели не понимаешь? Опасно стало нашему брату. Придется в Рочдельских банях отсидеться.
— В банях?
— Пошли. Потихоньку. Что-то я больную ногу натрудил. Бегаю, как заяц. Жратвы в палатке купим — и в баню. Деньжата есть в заначке?
ПЕРВЫЙ ФИГУРАНТ ПРИ СВЕТЕ СВЕЧИ
Лет пять назад, когда Фризе еще служил в прокуратуре, его приятель, художник Миша Неволин, пригласил попариться в Рочдельских банях. Владимир не был поклонником публичных омовений. Предпочитал каждое утро принимать душ у себя дома, а если и парился, то в сауне на даче. В компании одного-двух близких друзей. Но чаще — с большой поклонницей березового веника любовницей Бертой. Баскетболисткой из сборной России.
Но Миша Неволин с таким упоением живописал достоинства Рочдельской парилки, так нахваливал особо сухой и ароматный пар, что однажды Владимир не устоял и почти целый день провел с приятелем и одним пожилым писателем в Рочдельских банях. Обстановка там оказалась простенькой, но задушевной.