— Бомж зыркнул на Фризе. Нахмурился: — Володька, ты с Люськой еще не… того?
— Чего мелешь, чего мелешь! — запротестовала девушка.
А Владимир спокойно ответил:
— Еще не того.
— Нашли о чем погаными языками чесать! Коленьку-то подстрелили!
— Во бляха-муха! Подстрелили? Менты?
— А я знаю? В булочной продавщица сказала — утром во дворе труп нашли. Старика. Ментов понаехало! По квартирам ходили, свидетелей искали.
Фризе с огорчением подумал о том, что Люсенда ему и словом не обмолвилась о смерти Колизея. Ждала, когда проснется Васенька. Почему?
— Точно ли Колизей? — спросил Генерал.
— Точно, точно! Как портрет продавщица обрисовала, я так и обмерла. Он! Точно. Две дырки в груди и одна — в затылке.
Люсенда сказала так, словно эти три раны и были главным подтверждением того, что убит Николай Тарасович.
— А все остальное? — Глаза-щелочки Генерала так и впились в Люсино лицо.
Теперь у Фризе не было сомнений в том, что распихивал по карманам Колизей, когда они бежали с чердака.
— Спроси чего попроще.
Васенька несколько минут сидел молча. Даже глаза прикрыл. По сошедшимся гармошкой на лбу морщинам, по напряженному лицу можно было догадаться, как медленно протекает у него мыслительный процесс.
— Значит, он во двор успел забежать? — спросил наконец Генерал. — Подале от лестницы.
— Успел. Да что толку? Менты и ко мне нагрянут. Не счас, так потом. Спрячу вас под кровать.
— Уходить надо, — отрезал бомж. — Я не ментов боюсь.
— Куда уходить?
— На кудыкину гору.
— Меня Памперс звал в одно местечко… — Фризе пересказал все, что услышал от Памперса про лес по Усовской железнодорожной ветке.
Не упомянул только про черный «линкольн».
— Развесил уши, — проворчал Васенька и, поднявшись с кровати, стал одеваться.
Люся нарезала хлеб, поставила на стол три разнокалиберные чашки. Разлила в них молоко.
— Пивка бы, — вздохнул бомж, с ненавистью посмотрев на молоко. Тем не менее взял самую большую чашку, выпил ее залпом и наполнил снова. — Нам бы отсюда выбраться. Найдем место и получше. В Питере-то сможешь устроить?
— Мне там делать нечего.
— Ну-ну! — Генерал выпил вторую чашку молока и опять сел на кровать. К хлебу он не притронулся.
— И чего ты все Памперса поминаешь? — решила поддержать своего покровителя Люся. — Он, правда, был мужик добрый. Ласковый. Но зануда… Спасу нет. И язык без костей.
— Почему говоришь «был»?
Люся и бомж обменялись быстрыми взглядами.
— Был да сплыл. — Генерал насупился. — Мужики трепали — получил большой отлуп и помер. А баба не врет. Балабол твой Памперс. Знаешь, почему он свою кликуху получил?
— Нет, — Фризе вспомнил слова Памперса о том, что ехидными прозвищами награждал своих знакомых Николай Тарасович.
— Увидел однажды по телебачению рекламу памперсов и заплакал. Кабы, говорит, раньше знал про эти штуки, никогда от жены не сбежал. Она ему тройню поднесла. Трех девчонок. Бедный мужик днем вкалывал, а по ночам пеленки стирал. — Генерал засмеялся и тут же резко оборвал смех. — Хрен с ним! Надо думать, как с хаты свалить по-тихому. А то и сами попадем, и Люську подставим.
Фризе достал из своей сумки терьера и протянул Люсенде:
— Возьми, хозяюшка. На память о постояльце.
— Ой! Володенька, какой ты добрый! — Она прижала игрушку к груди. — Собачка — прелесть.
— Сваливаем, твою мать. — Генерал дернул Фризе за рукав. — Развели тут!…
БЕГСТВО
Но свалили они с квартиры только поздно вечером.
Люся еще раз вышла из дому проверить, нет ли поблизости милиционеров, и вернулась взволнованная.
— В переулке ментовский «УАЗ»! С решетками. Два мужика в штатском на первом этаже в карты играют.
— Что за мужики? — спросил Генерал.
— Менты! Кто ж еще! Сидят на подоконнике, как у себя дома.