Огромная площадь виноградников принадлежала, по меньшей мере, трем хозяйствам. В одном из них работал Шандор Варга. Судя по величине территории, оно было вторым по значению. У закрытого шлагбаума Тоот остановил машину, вышел и сказал дежурившему в конторке седому морщинистому человечку: – Я хотел бы поговорить с Деме Ласлоне. Она ведь у вас работает?
– Первый этаж, вторая дверь направо, – проскрипел пожилой дежурный.
Тоот прошел через весь двор, где между бочками с вином и большими ящиками с зелеными бутылками сновали одетые в синюю униформу мужчины. Он чуть не растянулся, зацепившись за оранжевый резиновый шланг, и еле увернулся от мчавшейся на него тележки. Войдя в главное здание, он уже через минуту стоял перед указанной ему дверью.
– Войдите, – отозвался на его стук резкий женский голос.
Тоот вошел. Канцелярия располагалась в небольшой, выбеленной известью комнате. Единственным украшением служила надпись на стене, сделанная красными витиеватыми буквами: «In vino veritas». [7] За письменным столом сидела полноватая женщина с черными локонами. Приятные черты ее загорелого лица свидетельствовали о ее принадлежности к характерному для этой местности типу женщин, о которых говорят: в пятнадцать лет – прелестная, в двадцать – миловидная, а после тридцати – дурнушка. Сидевшей за столом, женщине было около двадцати пяти лет. Ее выразительные черные глаза мгновенным испытующим взглядом окинули посетителя. Тоот почувствовал, что должен представиться.
– Вы ведь из полиции? – спросила она. – А что, по мне так это заметно?
– Немножко да. Думаю, вы по делу товарища Варги? Демене жестом пригласила капитана сесть.
– Да, – ответил он.
– Боюсь, я не так много смогу вам сказать.
– О том, куда он исчез, возможно, и ничего. Но меня интересует, что за человек… ваш бывший начальник.
– Ужасно говорить о нем в прошедшем времени. Я до сих пор не верю, что с ним случилось что-нибудь плохое. Знаете, он был таким жизнелюбом, что трудно представить…
– Вы ведь были его непосредственной подчиненной?
– Да.
– И хорошо его знали?
– Ну, в тех пределах, в каких вообще можно кого-то хорошо знать. Шандора… я имею в виду товарища Варгу, с первого взгляда легко понять, потому что он был открыт другим. И все же не так просто. Всегда находилось такое, чем он мог удивить.
– Например?
– Сейчас это, пожалуй, трудно восстановить в памяти, хотя, впрочем… Однажды мы стояли с ним во дворе, проверяли погрузку. Он задумчиво так наблюдал за работой и вдруг сказал: «А знаешь, Ильдике, только здесь, в разливочной, у меня занято на работе девяносто человек. Если бы это хозяйство с завтрашнего дня принадлежало мне, то первым делом я сократил бы человек сорок. А через год наше предприятие с пятью десятками работников стало бы давать вдвое больше денег».
– Ну и почему он удивил вас этим?
– Наверное, потому, что здесь, в кабинете, он был очень «правильным». Иногда казалось, что его устами говорит учебник политэкономии.
– А какие у него были отношения с работниками предприятия?
– Хорошие. Он никогда без причины не бывал груб с подчиненными, что редко для начальника.
– Могли ли быть у него здесь враги или недоброжелатели? Такие, которые…
– А у какого руководителя их нет? И все же рабочий, которого, скажем, лишат премии, не станет за это убивать.
Тоот что-то пробурчал себе под нос, потом спросил:
– Насколько я мог заметить, большинство здесь составляют женщины.
– Да, больше половины. Но они, разумеется, заняты наверху, в погребах – только мужчины.
– И какими были у Варги отношения со здешними женщинами?
– Вы имеете в виду, как с работницами или как с женщинами?
– Как с женщинами.
– Он никогда не злоупотреблял своей властью. Во всяком случае, напрямую – пет, что было бы отвратительно.