Дверь даже не была заперта, Мачаи толкнул ее, они вошли и оказались в кухне с низким потолком и утрамбованным земляным полом. Хозяин дома зажег керосиновую лампу, и ее желтоватый мерцающий свет осветил бедную обстановку: кухонный шкаф с побитыми стеклами, две шаткие табуретки и стол, покрытый клеенкой с синими узорами. Мачаи полез в шкаф и извлек зеленую литровую бутылку. Вынув пробку, он глотнул прямо из горлышка, потом протянул было бутылку Тооту, но рука его замерла в воздухе, он снова полез в шкаф и, достав стаканчик, наполнил его.
– Ваше здоровье. Шиву тут бобылем, совсем забыл о приличиях.
Тоот, хотя и знал, что ему предстоит еще вести машину, одним махом осушил стаканчик – он ощущал в этом явную необходимость, как и желание поскорее присесть.
– Так вы сказали, что знали Шандора Варгу. А вам известно, что он исчез?
Мачаи тоже присел к столу. Тоот только сейчас смог по-настоящему рассмотреть его. Высокий, сухощавый, темноволосый человек. Узкое заостренное лицо заметно контрастировало с широкими плечами. Говорил он медленно.
– Я знаю, что он исчез. Кажется, кто-то из соседей сказал мне об этом.
– Вы встречались с ним в последнее время? Мачаи задумался.
– В последний раз, пожалуй, в начале лета. Он обычно заезжал сюда раз в два-три месяца.
– Вы дружны были с ним?
– Ну, так сказать было бы слишком. Знакомы. Он интересовался, как я живу. Однажды он даже сказал, что если бы не был Шандором Варгой, то хотел бы быть Яношем Мачаи.
– Подобную фразу я где-то слышал, – проговорил себе под нос Тоот.
– Так сказал Александр Македонский философу Диогену.
Тоот удивленно вскинул голову.
– Кто вы такой?
– Самостоятельный виноградарь.
– Вы из здешних мест?
– Я родился в этих краях. В тридцати километрах отсюда.
– Но, думаю, виноградарство – не ваша основная профессия?
Хозяин дома помолчал немного.
– Нет. Ею я занимаюсь шесть лет. А до этого был инженером.
После небольшой паузы Тоот спросил:
– И почему же вы оставили эту специальность? Мачаи не ответил; он встал, подошел к шкафу, порылся в нем, достал кусок сыра и краюху хлеба, положил на большую тарелку, снова сел за стол и, нарезав сыр толстыми ломтями, стал аппетитно уплетать его с хлебом. Тоот, который с самого утра ничего не ел, проглотил слюну.
– Не хотите ли кусочек? – спросил Мачаи.
– Нет, спасибо, – ответил Тоот.
– Ну, что ж, тогда не обессудьте. А у меня как раз почти не осталось еды, а за покупками пойду только послезавтра.
– Почему именно послезавтра? Это ведь уже вторник.
– Я раз в неделю хожу в магазин. По вторникам. Так уж как-то сложилось. Я во всем люблю систему и порядок. Правда, те, которые я сам для себя устанавливаю. То же, что на тебя навешивают учреждение, семья, друзья, мне это не нравится. Поэтому я и живу здесь.
– Но чем же вы живете?
– А мне мало нужно. У меня девять соток виноградника, я их обрабатываю. Вино продаю – виноторговому тресту, чтобы не ломать себе голову. Продаю пятнадцать-шестнадцать гектолитров – это приносит мне кое-какие деньги. В месяц трачу приблизительно две тысячи форинтов. [5]
– Это совсем немного.
– Ну, во-первых, я практически вегетарианец. Ем картошку, хлеб, яйца, зелень и овощи. На выпивку вообще ничего не трачу.
– Вы не пьете?
– Почему же? Пью. В день выпиваю два литра вина, значит, в год – восемь гектолитров. Летом пью больше, потому что работать приходится на солнце… – Мачаи сделал небольшую паузу, – а зимой – потому, что очень долгие вечера.
– И как вы выдерживаете одиночество?
– Сейчас расскажу. Только сначала помойтесь, а то вид у вас довольно-таки страшный – рубашка вся в крови… Там – таз и кувшин.
Пока Тоот умывался, хозяин дома ушел в комнату и вскоре вернулся с чистой голубой рубашкой.
– Вот, наденьте.