Ни тот, ни другой не знали о моих скрытых мотивах, хотя дядюшка Амброуз, возможно, догадывался. Если мне когда-нибудь будет суждено снова добиться расположения Грейс Ричардсон, я не смогу этого сделать, пока надо мной нависает такая туча.
Я стал настойчивее.
— Что вы скажете, капитан?
Дядюшка Амброуз веско добавил:
— Очень многое говорит в пользу такого решения, капитан. Это может всесторонне разрешить проблему. Джим знает, где он в последний раз видел мистера Колла. Ганн знает весь остров. Если они заблудились… или перевозят серебро… их найдут или придут к ним на помощь.
— К тому же, — вставил я, — не будет так уж трудно доставить нас на берег. Если я сумел провести шлюпку мимо рифа…
Это разозлило капитана. Уязвленный, он согласился.
— Возьмите с собой провизию. Оставьте часть там, где высадитесь, — чтобы сохранилась до вашего возвращения. Потом ее можно будет забрать. Другую часть возьмете с собой в глубь острова. У членов отряда уже нет еды. Это тоже вызывает беспокойство.
В этот миг я кое-что осознал — отлив доверия ко мне стал сменяться приливом. До этого момента, на взгляд капитана, Колл и его матросы исчезли без всякой на то причины. Рид по-прежнему не хотел согласиться с мыслью о загадочности этого исчезновения, но теперь выявился простой факт — второй, более многочисленный отряд матросов ведь тоже не вернулся. Какое же облегчение я почувствовал, получив возможность искупить вину и восстановить свое доброе имя!
— Мистер Хокинс! — окликнул меня капитан, когда мы с дядюшкой уходили. — Вы понимаете, что не можете отбыть на берег до рассвета? И, разумеется, может случиться так, что у вас не будет в этом необходимости.
Однако по его тону я понял, что у него нет надежды на то, что его люди могут вернуться так скоро. А могут и вообще не вернуться. Откуда у человека возникает способность скрывать свою тревогу? Откуда у него берутся силы выносить такую тревогу, какую чувствовал я не только в тот момент, но и всю ту ночь? Новые опасности ждали впереди — какие? Я не мог предугадать. И тем лучше.
17
Запах смерти
Всегда было чертовски трудно заставить Бена Ганна идти в одном четком направлении. Укажи ему определенное место, и он начнет метаться то туда, то сюда вокруг него. Для начала он забыл свой сыр. Затем забыл шнурки от башмаков: он всегда носил с собой запасные шнурки, опасаясь, как он говорил, что башмаки свалятся у него с ног. За этим крылась гораздо более мучительная правда: ему так долго пришлось жить на необитаемом острове босым, что он теперь боялся снова оказаться без башмаков.
Когда его освободили из-под ареста, он поблагодарил меня:
— У Бена только один друг — Джим.
— Вздор, Бен. Тебя все любят.
— Только не капитан. Капитан не любит Бена Ганна.
— А где твои вещи, Бен? Тебе нужна будет куртка. Там, где я стоял, холодно.
— Холм Подзорная труба, он из льда сделанный, Джим. Из льда.
Я не стал рассказывать Бену всю историю: он мог запаниковать и спрятаться. Или сбежать. В любом случае это задержало бы наш отъезд. Я не хотел дать капитану возможность передумать.
Когда, перед погрузкой, я проверял наши запасы, ко мне подошла Грейс Ричардсон.
— Что вы делаете?
Я ответил, что собираюсь сойти на берег, потом попросил:
— Мадам, не пойдете ли вы поговорить с моим дядей? Он объяснит вам, какие проблемы стоят перед нами.
Она ответила, устремив на меня строгий взгляд:
— Полагаю, что у меня самой есть представление об этом.
Странное чувство овладело мной, и я заговорил так, как вовсе не намеревался говорить:
— Мадам! — Она взглянула на меня, и я понадеялся, что она уже догадалась, какие глубокие чувства я к ней питаю. — Я понимаю, что вы сердитесь на меня. Но я все вам объясню, когда эти проблемы разрешатся. — Она кивнула, уже не так сурово.