— Мадам, доктор, джентльмены…
Он явно родился стариком, этот наш капитан; мне не удалось разглядеть в нем ни следа того мальчишки, каким он был когда-то; думаю, в школе он был серьезным и даже неистовым в учебе. Впервые я обнаружил у него какой-то странный дефект глаз: когда он произносил речь, глаза у него чуть-чуть косили. Почти незаметно, так что мне долго не удавалось разглядеть, какой именно глаз у него косит. Кроме того, у меня создалось впечатление, что, когда он бывал не так напряжен, глаза его глядели нормально. Руки капитана спокойно лежали на картах. Меня поразила прямо-таки девичья мягкость и белизна кистей и даже костяшек пальцев у этого столь жесткого человека. Он слегка откашлялся.
— Когда все мы отправились в это плавание, я заверил вас, что попрошу сообщить мне более подробные сведения, как только, по условиям путешествия, это станет необходимым. Вот сейчас это стало необходимым.
У него была неприятная манера резко обрывать свою речь, оставляя слушателей в ожидании продолжения.
Заговорил Амброуз Хэтт, самый спокойный среди нас:
— Могу я спросить у вас, сэр, чем вызвана такая необходимость?
— Я рассчитываю, что нам осталось не более полутора суток до острова, на который вы хотите попасть, — ответил капитан. Меня охватил трепет, да думаю, и всех остальных тоже. — Поэтому мне следует знать, чего я должен ожидать.
— Будьте добры уточнить, сэр, — сказал дядюшка Амброуз. — Вы спрашиваете о местах стоянки? Если так, мой племянник сообщит вам все, что ему об этом известно. А также Бен Ганн. Если же вас интересуют подробности относительно наших целей… — Мой дядюшка указал на Грейс Ричардсон. — Эта дама — хотя у нас там есть и некоторые другие дела — даст вам необходимые объяснения.
По виду капитана можно было заключить, что он не придает словам дядюшки особого значения.
— Мне нужно знать, должен ли я буду взять на борт пассажиров с этого острова. Должен ли взять груз? Нужно ли мне будет применить закон? Иными словами, воспользоваться моим правом ареста?
Мы все озадаченно смотрели на капитана. Тон его стал резким.
— Есть там, на острове, пираты? Вот что я имею в виду.
Это всех нас привело в смятение. По лицам моих друзей я видел, в каком они пребывают затруднении. Все мы избегали этой темы. Что бы ни было мне об этом известно, можем ли мы сейчас во всеуслышание называть Джозефа Тейта пиратом? Но если нет — при том, что мне это известно, — не станут ли нас обвинять в укрывательстве преступника от глаз правосудия?
Дядюшка Амброуз попытался спасти положение.
— Сэр, нам известно, что джентльмен, которого мы ищем, пробыл на острове, как мы понимаем, долгое время. Разумеется, нам неизвестно, там ли он все еще. И жив ли он вообще. Однако наше путешествие предпринято, в принципе, для того, чтобы встретиться с ним. Случись так, что этот джентльмен пожелает вернуться, я надеюсь, что мы сумеем предоставить ему такую возможность. Есть вероятность, что он захочет остаться на острове. Или отправиться в какое-либо другое место.
Дядюшка замолк.
Капитан Рид взглянул ему в глаза.
— Вы произнесли слово «в принципе», сэр. Вы хотели сказать, что могут быть и другие причины для нашего путешествия?
— Проблема в том, что, как я полагаю, там есть… — Дядюшка Амброуз запнулся, будто не желая продолжать.
— Там есть что? — спросил капитан Рид.
— Там есть серебро, — сказал я. — Последнее из клада контрабандистов.
— Оно принадлежит его величеству королю? — спросил капитан.
— Под этим вы подразумеваете добычу пиратов? — спросил дядюшка.
— С кораблей, ходивших под чьим флагом? — капитан был человеком неумолимым.
— Испанским, как я понимаю, — сказал я. Тон мой был каким-то неуверенным: в обществе капитана Рида я чувствовал себя крайне неловко.
И тут капитан проявил шотландскую сторону своей натуры.