5
Все мы — беглецы
Доктор Ливси вздохнул: он взял на себя столь тяжкую ношу, что она вывела его из душевного равновесия. Он продолжал:
— Думаю, что я не смогу сдержать этих людей. Самое малое, что они могут потребовать, это арестовать тебя как подозреваемого. Если этого не удастся избежать, боюсь, суды более высокой инстанции возьмутся за нас, и эти «джентльмены» (он просто не знал, как их называть) используют свое огромное влияние. И присягнут, что ты убил их сотоварища.
— Но я не убивал!
— Они наведут о тебе справки. Услышат про твои россказни. Про наши приключения на острове. Про Израэля Хендса.
Тут мой голос чуть не сорвался на визг.
— Но я убил Израэля Хендса потому, что Израэль Хендс пытался убить меня! Он гонялся за мной по всему кораблю! Да я и не собирался его убивать — пистолет выстрелил, когда он швырнул в меня ножом!
Должно быть, я выглядел необычайно расстроенным, потому что доктор поднялся на ноги.
— По моему разумению, — медленно произнес он, — твои дела не могли бы обстоять хуже. У тебя нет свидетелей, так как они представят обвинения и против тех, кто был с тобой. Им будет легко получить вердикт «Виновен». Так вот и обделываются подобные делишки.
— И что же мне делать? — мой голос дрожал, да и весь я дрожал не меньше.
Холодным тоном доктор обратился к сквайру:
— Я предлагаю перенести расследование отсюда в другое место — в гостиницу «Король Георг» или, если вы позволите, Джон, к вам в Холл. — Сквайр кивнул, а доктор продолжал: — Я обяжу тех джентльменов, что сидят во дворе, проследовать туда незамедлительно.
Он направился к выходу, а сквайр Трелони тихо сказал мне:
— А вдруг тебе не удастся явиться туда, Джим?..
Я почувствовал, что два моих друга успели о чем-то договориться меж собой.
— Но тогда я стану беглым преступником!
— Любое дурное дело требует времени! — ответил сквайр.
Доктор Ливси не смотрел на меня. Оба они понимали вставшую передо мной дилемму. Бежать — значит признать свою вину. Остаться и стать заключенным, может быть, сидеть в эксетерской тюрьме, да еще по такому тяжкому обвинению, не обещало ничего хорошего. К тому же меня сильно смущала мысль о том, что я считаю себя человеком чести.
Однако она же заставила меня принять решение. Лицо этой странной прелестной женщины, лицо ее необузданного сынишки там, в верхней гостиной, трогали мою душу. Я помню, что тогда подумал: «За всем этим кроется какая-то давняя история. И ничего нельзя решить, пока не будет раскрыта эта тайна. Но я не могу бросить этих двух людей. Даже несмотря на то, что они сами навязали мне заботу о них».
Так случилось, что мы вовсе не отправились в Холл. Через час, когда все люди разъехались и все пути оказались свободны, мы, с одобрения моей матушки, покинули «Адмирала Бенбоу» в сопровождении Тома Тейлора.
Наши сборы были, по необходимости, поспешными. Мы взяли еду и одежду на два дня, но ведь тюки должны были быть как можно легче. Некоторая задержка произошла из-за того, что трудно было подобрать одежду для двух наших беглецов: они-то явились к нам без какого-либо имущества. На помощь был призван весь гардероб моей матушки, и если одежда, которую теперь пришлось надеть Грейс Ричардсон, не соответствовала по роскоши ее обычным нарядам, она и ее сын получили прочное платье для защиты от неожиданностей, с которыми мы могли повстречаться в пути.
Теплые юго-западные ветры дули нам в спину, когда мы поскакали прочь от моря, в глубь страны. Мы направлялись к высокой гряде холмов, чтобы как можно дольше пользоваться светом долгого летнего вечера, и надеялись, что ясная погода продержится и будет достаточно теплой, чтобы дать нам возможность ночевать в поле.
Казалось, Грейс Ричардсон привыкла к побегам.