Я захлопнул ставни, а сквайр выстрелил из пистолета в воздух: пуля пролетела над головой горбуна. Сквайр прорычал:
— Следующая будет тебе в глаз, господин хороший. А вы, Молтвич, или как там ваше чертово имя, придержите этого урода, не то ему смерть!
Горбун выкрикнул новое ругательство, столь непристойное, что меня бросило в краску: хотя моя матушка и была привычна к грубым речам выпивающих матросов, мне было стыдно, что подобные слова коснулись ее ушей.
— Велите им открыть дверь, и мы больше ничего не станем предпринимать, — крикнул Молтби.
Не очень охотно сквайр Трелони окликнул меня:
— Все улажено, Джим.
Очень медленно мы с Томом Тейлором приоткрыли тяжелую дверь всего на фут или около того. Я следил за происходящим сквозь щель между косяком и самой дверью, но видел только сквайра и его людей. Некоторые из них вдруг пришли в движение, словно поняли, что чужаки собираются силой взять дверь или открыть огонь.
— Оставайся на месте, Джим! — крикнул мне сквайр. — Не выходи…
Он не закончил — его прервал Молтби:
— Мы сложим оружие. И надеемся, что всякий, кто называет себя джентльменом, сделает то же самое.
Я услышал звяканье медленно опускаемого на землю ружья. Затем новое звяканье, еще и еще. Сквайр Трелони отдал своим людям команду «Вольно!» и махнул рукой в сторону двери, чтобы мы выбросили во двор свое оружие. Том Тейлор вышел и положил охотничье ружье на землю.
Однако я и не подумал выходить наружу. Я оставил себе один пистолет, а другой вышвырнул на каменные плиты дорожки. Все, что им было видно, — это моя рука до плеча, бросившая во двор оружие. Я снова отступил за дверь. Многие месяцы после этого я не уставал благодарить благословенную тьму за тяжелой дверью «Адмирала Бенбоу»: не один раз она спасала мне жизнь.
Молтби выдвинулся вперед и теперь был виден мне много лучше. Сходство его с человеком, погибшим на дороге, было весьма значительным. Не такой щеголь, как тот, он явно был человек богатый, так же склонный к полноте: подбородок двойной, руки будто небольшие окорока, а глаза большие и умные. Один из его сопровождающих выглядел человеком ученым; я счел, что он и есть секретарь. Другой, судя по цвету лица, предавался удовольствиям, какие дарят охота, военная служба и крепкие напитки. Одеты все трое были весьма вычурно. И там же, словно хищная птица, сидел на коне горбун, глядя на происходящее немигающими глазами.
Молтби рявкнул, повернувшись к гостиничной двери:
— Вы убили герцога Бервикского?
— Джим, не отвечай! — крикнул мне сквайр.
— Вы укрываете беглянку и ее пащенка, — проревел Молтби снова. — А вы, сэр, — обратился он к сквайру, — способствуете им и их подстрекаете.
Он вышел вперед и подозвал своих соратников к себе поближе.
— Властью, каковой облёк меня его величество король Георг, я созываю судебное заседание.
Это был весьма опасный противник — человек, способный мыслить быстро и точно, умеющий незамедлительно принимать важные решения и обладающий даром использовать в своих интересах реакцию противной стороны.
Когда все и каждый осознали важность момента, секретарь Молтби заявил своим тоненьким голоском с французским акцентом:
— Нам понадобится на чем-то сидеть.
— Очень хорошо, — медленно произнес сквайр Трелони и крикнул в дверь: — Скамью сюда, будь добр, Джим.
Сквайр казался растерянным и встревоженным.
Из-за спин всадников сквайра появился сын Тома, Джошуа. Вместе с отцом он принялся вытаскивать из трактира скамьи и устанавливать их на открытом воздухе.
— Нам также понадобится стол, на котором можно писать, — потребовал секретарь.
Том и Джошуа подкатили пустую бочку и установили ее днищем вверх между скамьями. Молтби и его секретарь уселись с важным видом.