Камберленд несколько раз прошелся перед Энни, нахмурив лоб и сцепив руки за спиной — очевидно, для того, чтобы потянуть время и лишний раз подействовать ей на нервы.
— Позвольте напомнить вам, мэм, — произнес со своего места Хоули, — вы здесь для того, чтобы дать нам подробный отчет о вашей деятельности за последние пять месяцев.
— Отчитываться по дням или по неделям? — фыркнула Энни.
— По поступкам, мэм. Итак, к делу: признаете ли вы, что принимали непосредственное участие в боевых действиях на стороне бунтовщиков, намеревавшихся свергнуть британское владычество в Шотландии? Что вы возглавили ваш клан и вели его в бой на стороне самозванца, выступавшего против законного правительства? Что поддерживали известного бунтовщика лорда Льюиса Гордона под Абердином, воевали против армии его величества под Фалкирком? Что присутствовали в бою в долине Драммуззи не более чем три дня назад?
— Похоже, — снова усмехнулась Энни, — вы преувеличиваете мою роль, сэр. Послушать вас — так чуть ли не я начала восстание!
— У нас есть точные данные о вашей роли, леди Энни. Нам известно, что вам удалось склонить на свою сторону… — Хоули сверился с бумагами, — ни много ни мало почти пятьсот человек.
— Это не мое дело, сэр, это дело Шотландии. Кстати, ваши сведения не так уж и точны, как вы думаете. Настоящая цифра — восемьсот человек.
— Стало быть, — резкие черты Хоули заострились еще сильнее, — вы не отрицаете, что были на стороне самозванца?
— Я никогда не делала секрета из моей верности Шотландии и ее законному королю. И совесть моя велит мне быть на стороне тех, кто борется за независимость моей страны. Но на свою сторону, как вы изволили выразиться, я никого не склоняла. Кто я такая, чтобы иметь какое-то влияние на этих людей? У меня его еще меньше, чем у их жен, матерей и сестер!
— Да, но никто из этих жен и сестер почему-то не садился на коня и не брал в руки меч! — Хоули приподнялся, опершись руками о стол. — У нас есть свидетельства, что вас видели на поле боя под Фалкирком!
— Кто же это, интересно, — прищурилась Энни, — меня там видел? Уж не те ли, часом, бравые парни полковника Блэкни, «увидевшие» в небольшом отряде, повернувшем их с дороги на Моу-Холл, целую армию?
Лудун — полковник Блэкни был его человеком, — услышав это, недоуменно переглянулся с сидевшими рядом с ним. На минуту воцарилась тишина, но затем она была прервана вопросом Камберленда:
— Так вы признаете, что были в Фалкирке?
— Признаю, ваша честь. Не я одна — там было достаточно много женщин — жены тех, кто сражался. Было на что посмотреть — зрелище и впрямь незабываемое!
— Вы не ответили на вопрос, леди Энни: призывали ли вы всех этих мужчин сражаться на стороне бунтовщиков?
— Еще раз говорю: кто я такая, чтобы командовать мужчинами? Вы бы доверили вашей жене командовать полком, герцог? Пошли бы мужчины за ней в атаку?
Кое-кто из присутствующих за столом не сдержал усмешки, хотя и старался скрыть это от Камберленда: жена герцога была едва ли не толще его самого. Представить себе эту жирную трусиху на коне, да еще с мечом в руке, было просто невозможно.
Герцог снова замолчал, пристально разглядывая Энни похотливым мужским взглядом.
— Признаться, — произнес он, — я представлял вас себе иной, леди Энни. Согласно имеющимся у нас донесениям, вы должны быть на целый фут выше, в несколько раз полнее и с усами, какими не всякий мужчина может похвастаться…
— Спасибо, ваша честь, — усмехнулась она, — что сами избавили меня от этих обвинений. От остальных я как-нибудь и сама защищусь, а эти, признаюсь, были для меня самыми обидными…
— Признаюсь и я, леди Энни, будь у нашего противника больше таких решительных женщин, как вы, одержать победу нам было бы куда труднее.