Другими словами, рост нематериальной составляющей в цене реализации производимой и экспортируемой продукции (включая услуги и продажу интеллектуальной собственности, в том числе в неявной форме) позволяет производителям этой продукции в возрастающей степени получать доходы, не отражающие их непосредственные затраты, и создавать закрытые (насколько это возможно) для посторонних экономические ниши.
Эти ниши являются уделом богатых стран, имеющих соответствующую историю и защищающих их от посягательства со стороны амбициозных "новичков" при помощи государственных рычагов. Например, посредством института прав интеллектуальной собственности и их жесткой охраны, в том числе требований о соблюдении вытекающих из этих прав ограничений и привилегий за рубежом, а также посредством продвижения за пределами своих стран норм и стандартов, приспособленных под интересы собственных производителей оригинальных товаров и услуг.
3.2. Навсегда отставшие
Легко видеть, однако, что обратной стороной всего этого является вольное или невольное закрепление за той частью мира, которая всеми этими условиями не обладает, заведомо проигрышного положения. Она, эта неблагополучная в свете истории последних двух столетий часть, оказывается в положении игрока, которому организаторы соревнования предписывают постоянно предоставлять своим конкурентам фору. Причем в этом соревновании – по сути, в конкурентной борьбе за получение возможно большей части мирового продукта, – фора предоставляется преимущественно не более бедным, а более богатым игрокам.
В результате неуменьшающейся форы преодоление разрыва, отделяющего страны, отставшие в экономическом развитии, от группы наиболее развитых и процветающих государств и экономик, со временем становится все более труднодостижимым и потому маловероятным результатом. Во всяком случае – если мы говорим об общей картине, а не отдельных изменениях в ней, – различия в возможностях поддерживать и увеличивать уровень благосостояния на международном уровне создают конфигурацию, объективно препятствующую ликвидации существующих разрывов.
Конечно, отдельные экономики могут при благоприятном стечении ряда факторов и обстоятельств перейти в группу если не передовых, то относительно более богатых и развитых. Такие примеры были в прошлом и, вполне возможно, будут наблюдаться и в будущем. Но подавляющая часть "развивающегося мира" обречена оставаться в состоянии мировой периферии со всеми вытекающими отсюда следствиями. Более того, случаи резкого перемещения экономики какой-либо страны вверх в существующей сегодня иерархии в рамках мирового хозяйства неизбежно будут редкими.
Мне уже приходилось ранее высказывать эту мысль [33] , но рискну повторить ее еще раз. Всего лишь столетие назад возможность отсталых национальных хозяйств совершить исторический рывок и вырваться вперед была совершенно реальной и не встречала серьезных внешних препятствий. США совершили подобный рывок в первой половине ХХ в. В тот же период такие страны, как Канада, Австралия, Япония в исторически короткие сроки проделали путь от статуса мирового захолустья до положения промышленно развитой страны. После Второй мировой войны в Европе произошло значительное сокращение разрыва между экономическим "центром" континента и его исторической "периферией". В это же время в Азии, помимо Японии, за несколько десятилетий достигшей стандартов развитой части мира, свои позиции на всемирно-исторической шкале богатства и экономического развития серьезно улучшила Южная Корея.
Все это – примеры того, как при разумном устройстве экономической жизни в отдельно взятой стране можно было существенно изменить ее место в мировой экономической иерархии при низком или даже очень низком исходном состоянии производства и накопленных активов, добиваясь этого за счет грамотного использования имеющихся людских и природных ресурсов. Сравнение экономической карты мира, скажем, в 80-е годы XX столетия и в тот же период XIX – хорошее тому доказательство.
Однако последние десятилетия дают мировым аутсайдерам меньше надежд и перспектив на коренное изменение своего места в глобальной экономике, чем это можно было бы предполагать исходя из предшествующего опыта.
Да, мы являемся свидетелями того, как Китай в процессе частичной экономической модернизации ставит перед собой чрезвычайно амбициозные цели и достиг существенных результатов на этом пути. Однако этот пример в принципе не сможет стать объектом массового тиражирования. К тому же и степень его удачности пока не вполне ясна. Удачный старт еще не гарантирует столь же эффектного продолжения, а трудности, с которым предстоит столкнуться Китаю на пути к достижению технологических и социальных стандартов наиболее развитых стран Запада, чрезвычайно велики. Пример многих стран, претендовавших и претендующих на демонстрацию "экономического чуда", показывает, что по мере приближения к позициям мировых лидеров каждый шаг к их уровню дается все труднее и обходится все дороже, в том числе в результате роста социальных и политических ограничителей. Не говоря уже об известном феномене "ловушки среднего дохода", когда страна с ростом благосостояния лишается международных конкурентных преимуществ в виде дешевой рабочей силы, но так и не приобретает тех изначальных преимуществ развитых стран, о которых речь шла выше.
В любом случае, речь идет о возможности индивидуальных (на уровне отдельных стран и регионов) "прорывов" из нищеты или бедности и экономического застоя в ряды мировых лидеров. Само же явление разделенности мира на страны богатые и бедные, сильные и слабые, ушедшие далеко вперед и отставшие, по-видимому, становится его постоянной и неустранимой чертой.
Действительно, можно накопить или привлечь средства, наладить конкурентоспособное производство, делать качественные и дешевые товары, но получаемый от производства доход в расчете на одного занятого всегда будет заведомо ниже дохода, который будет получен собственником интеллектуального и организационного ресурса, позволяющего не только удовлетворять потребности потребителя, но и в значительной степени формировать его в соответствии с собственными интересами и возможностями. И если в плане индивидуального богатства и обеспечения высокого заработка узкого круга квалифицированных работников хозяева "старой" (индустриальной и даже доиндустриальной) экономики могут добиться весьма впечатляющих результатов, то с точки зрения массового уровня доходов, с точки зрения абсолютного большинства занятых в этих отраслях работников имеющиеся у них возможности просто не сравнимы с возможностями тех, кто обеспечивает высокую доходность своей деятельности путем формирования спроса и добавления в производственные цепочки новых звеньев, оплачиваемых в итоге конечным потребителем.
В результате, несмотря на общий рост потребления, который захватывает, в том числе, и менее развитые страны, разрыв между ними и развитым миром не уменьшается – мировой "клуб богатых" по-прежнему остается местом для "избранных", и никакого массового изменения расклада сил в мировом хозяйстве не наблюдается [34] .
Однако главное здесь, пожалуй, даже не в том, что в результате объективных процессов возможности менее удачливых стран преодолеть сложившийся разрыв заметно уменьшились: как бы они ни пытались приспособиться к требованиям мирового рынка, они всегда будут в заведомо проигрышном положении по сравнению с теми, кто его формирует. Главное – в том, что преодоление этого разрыва перестало фигурировать среди задач, решение которых (хотя бы в перспективе!) считается необходимым в качестве условия для устойчивого роста мировой капиталистической экономики. Напротив, наличие в мире огромных разрывов в уровне богатства стало считаться естественным и едва ли не полезным для глобальной экономики явлением.
Возвращаясь к теме роли нравственных идеалов и ограничителей, можно предположить, что вышеописанный разворот в отношениях между развитым миром и остальной его частью был одновременно и следствием ослабления этой роли, о котором я говорил в предыдущей части, и, в определенном смысле, его причиной.
Действительно, новые условия во многом лишали смысла морализаторский подход к организации отношений между развитым и развивающимся миром. Какой смысл пытаться регулировать отношения с менее развитыми странами ради большей помощи их росту, если характер этого роста жестко детерминируется складывающейся новой системой распределения ролей в мировой экономике? В этих условиях стимулирование экономического роста и инвестиций становится предметом заботы национальных правительств этих стран, а диалог "Север – Юг" в рамках международных организаций и различных форумов все больше приобретает характер торга, в рамках которого развитые страны требуют усиления защиты прав своих инвесторов и ужесточения борьбы с интеллектуальным "пиратством", а развивающиеся (точнее, та их часть, которая имеет возможность и желание играть по складывающимся правилам) – большего доступа к кредитам международных организаций и гарантий роста финансовых поступлений от правительств и бизнеса развитых стран.