Правительства, используя свои привилегии в финансовой сфере, "заливали" кредитными деньгами любые признаки начинавшегося производственного спада или ухудшения конъюнктуры в торговле, постоянно тестируя все более высокие уровни зависимости экономик своих стран от банковских кредитов и обнаруживая каждый раз, что они достигают своей цели и инфляционного взрыва не происходит. При этом общий рост доходов и уровня жизни при умеренном росте цен снижал тяжесть долговой нагрузки на бизнес и население, позволяя заемщикам не только не страдать от потерь на выплату процентов, но и заметно выигрывать за счет потерь сберегающей части населения.
Таким образом, как казалось и продолжает казаться многим, был опробован и оказался пригодным относительно безопасный способ поддержания экономического роста на достаточно длительную перспективу, который был политически приемлем для всех влиятельных групп и не создавал бы при этом сколько-нибудь значительных социальных напряжений, во всяком случае, в самих странах Запада.
В какой-то степени, можно сказать, кредит оказался мифологизирован. Наполовину инстинктивное стремление получить все сегодня и сразу, а заплатить за это через много времени и без особого напряжения, оказалось как никогда близко к массовому воплощению. В самом начале своей экономически активной жизни человек получает возможность въехать в собственный дом, обустроить его, выйти на высокий уровень потребления, и все это за счет кредита, выплаты за который фиксированы в номинальном выражении и придутся на период, когда номинальные доходы семьи будут намного выше, а реальная тяжесть долговой нагрузки в виде заранее зафиксированных сумм возврата долга и процентов по нему в значительной степени снизится из-за роста общего уровня цен и доходов.
Фактически это означает, что каждый активно потребляющий в кредит может заметно улучшить свою жизнь за счет тех, кто делает накопления. Последние, получается, добровольно отказываются как от текущего, так и, частично (в меру будущего обесценения своих накоплений), будущего потребления в пользу тех, кто активно потребляет кредит либо выполняет роль финансового посредника.
При этом посредники, естественно, оказываются в наиболее выигрышном положении, что дополнительно стимулирует ускоренное расширение финансовой сферы и все те процессы деиндустриализации и виртуализации экономики, которые были описаны выше. Поскольку же в роли сберегающей в рамках этой модели выступает все меньшая, и при этом в основном не самая активная часть населения, а выигрывает от нее, наоборот, растущая с точки зрения и массовости, и влиятельности ее часть, то политически эта модель до сих пор не встречала, да и сейчас, судя по всему, не встречает по-настоящему сильного сопротивления.
Более того, часть потерь в результате постепенного обесценения долга в последние десятилетия активно брали на себя иностранные инвесторы и правительства, державшие свои капиталы и валютные резервы в "эталонных" ценных бумагах западных государств, прежде всего США, и полуофициальных кредитных институтов, например получивших скандальную известность во время последнего кризиса американских корпораций ипотечного кредитования ("Фредди Мак" и "Фанни Мэй").
Единственным, но существенным ограничением в этом всеобщем стремлении раздувать объем кредита является размер пассивов банковской системы. Частично ослаблению этого ограничения могут способствовать денежные власти, способные пополнять ликвидность банковской системы за счет увеличения государственного долга либо использования имеющихся в их распоряжении инструментов увеличения денежной массы, например снижения учетной ставки или так называемого "количественного смягчения". Однако их возможности в этом деле естественно ограничены опасностью спровоцировать превышение темпами роста цен некоего порога, считающегося безопасным или приемлемым.
Поэтому на самом деле рост "долговой" экономики в последние десятилетия в значительной степени финансировался за счет иного, альтернативного источника, а именно: за счет притока в банковскую систему капиталов извне – из "новых индустриальных" стран, с "формирующихся" рынков, от прослойки богатых людей в откровенно бедных странах и регионах. Точные данные о размерах такого притока не могут быть известны в принципе, но, во всяком случае, речь идет о сотнях миллиардов, возможно о триллионах долларов, которые, по-видимому, и сыграли в последние десятилетия ключевую роль в безудержном расширении кредитно-долговой экономики со всеми его последствиями.
2.2.4. Рента
Еще одной тенденцией последних десятилетий стал заметный рост значимости в распределении доходов и собственности исторически обусловленной ренты, связанной с нематериальными факторами производства.
Здесь надо сделать небольшое отступление. Действительно, если взглянуть на историю капитализма в достаточно длительной исторической перспективе, то никто не решится отрицать, что в качестве долгосрочной тенденции в стоимости массово производимой и потребляемой продукции увеличивается доля затрат, не связанных непосредственно с производством данной конкретной единицы товара или услуги. Даже сравнительно простые из них обязательно содержат в своей цене компонент, являющийся или представляемый как компенсация затрат на разработку самих этих продуктов либо используемых при их производстве новых материалов, технологий, видов оборудования и т. д. (Не будем пока обсуждать вопрос о том, насколько эта часть цены представляет собой компенсацию реально понесенных, или, тем более, необходимых затрат – это вообще совершенно отдельная тема.) А уж в составе цен тех продуктов, которые специально преподносятся как "высокотехнологичные", эта часть цены легко может превышать и 90 %.
Частично компенсация всех перечисленных понесенных (или якобы понесенных) затрат имеет скрытый характер – она просто фиксируется как часть постоянных издержек или содержится в расходах на приобретение используемых при производстве той или иной продукции промежуточных продуктов (затрат). Частью же (причем в возрастающей степени) она принимает и явно видимый характер, т. е. форму компенсации разработчику или выплат и отчислений владельцам интеллектуальных активов (защищенных торговых марок, патентов и др.), а также, в ряде случаев, носителям регулирующих прав.
В последние же два-три десятилетия это явление принимало с каждым годом все более отчетливые формы. Например, в цену любого товара или услуги, при производстве которой использовались информационные и коммуникационные технологии (а сегодня это в той или иной мере относится к почти любой хозяйственной деятельности), включены затраты не только на приобретение соответствующего оборудования, но и на используемое программное обеспечение, на лицензионные платежи разработчикам и владельцам прав на его копирование и применение. Сектор, осуществляющий разработку и поиск все новых способов применения этих технологий (ИКТ), постепенно расширяет сферу их потенциального и фактического использования, тем самым собирая все большую "дань" с остальной экономики.
С другой стороны, результатом отмеченного выше ускоренного роста финансового сектора в структуре современной экономики стало то, что практически любое современное производство, и прежде всего крупное, ведется с привлечением внешнего финансирования в той или иной его форме. Соответственно в цену продукции обязательно включены расходы по обслуживанию привлеченных кредитов или эмитированных долговых обязательств. Эти затраты, аккумулируемые финансовым сектором, не только составляют доход владельцев привлекаемых на рынке денежных средств, но и покрывают затраты на содержание инфраструктуры финансовых рынков, включая содержание как самих институтов рынка, так и обслуживающих его структур – юридических, аналитических, медийных, явных и скрытых лоббистов и т. д. Естественно, что по мере разрастания финансового сектора и связанных с ним институтов размер доходов от продажи продукции других секторов, улавливаемых в конечном счете финансовым сектором, должен возрастать.
Далее. Наличие в структуре издержек продукции такой строки, как "маркетинг" подразумевает, что в цену продукции заложены расходы на содержание внутрифирменных служб изучения рынка либо на привлечение результатов деятельности соответствующих внешних структур, включая выплаты владельцам прав на собранную и обработанную информацию и использованные для ее обработки интеллектуальные технологии.
Наконец, мы наблюдаем и превосходящий даже самые смелые прогнозы громадный рост затрат на рекламу. Причем в составе самих этих затрат расходы на информирование потенциального потребителя о возможностях приобретения и использования рекламируемых благ составляют, в общем-то, незначительную долю. Основная часть расходов приходится на так называемую "имиджевую" либо близкую к ней по смыслу рекламу – т. е. на формирование у потребителя потребности (реальной или воображаемой) в приобретении продукта определенного производителя или продавца.
То есть непрерывно разбухающая по объему агрессивная реклама в растущей степени "продвигает" не столько реальный потребительский товар или услугу, сколько их виртуальную составляющую – "имидж", впечатление, которое остается у потребителя и окружающих в результате приобретения рекламируемого блага. Доход от продажи этого имиджа через права на рекламируемые торговые марки – "бренды" – поступает владельцам этой специфической интеллектуальной собственности. А кроме того, часть этого дохода поступает и всем цепям сбыта официальным или "серым", которые ими созданы или с ними связаны, – прямо или косвенно, и которые, в свою очередь, формируют, если можно так сказать, бренды более низкого уровня.