Сегодня сдерживающий фактор присутствия в региональной политике сверхдержав исчез. С одной стороны, у глобальной державы – США – и великих держав во многом исчез стимул присутствовать в региональной политике безопасности, и региональная политика безопасности во многих случаях стала для великих держав делом местным. С другой стороны, великие державы не готовы более в условиях, когда они уже не ощущают угрозу своей безопасности, направлять существенные ресурсы на управление региональными конфликтами.
Регионализация политики безопасности не является универсальной тенденцией. Многие вопросы безопасности по-прежнему могут рассматриваться лишь на глобальном уровне. К таким вопросам относится, например, проблема распространения ядерного оружия. В то же время большинство государств вынуждены искать новые способы обеспечения свой безопасности. Одним из магистральных путей в этом направлении на сегодняшний день становится создание региональных объединений как военно-политического, так и экономического плана.
К настоящему моменту регионы более рельефно видны на политической карте мира. По сравнению с глобальным уровнем они стали более частой и очевидной ареной военно-политических конфликтов. В то же время окончание холодной войны открыло возможность к построению более стабильных региональных режимов, которые могут благотворно влиять на поддержание и укрепление безопасности стран-участниц.
Рис. 6.1. Рост количества региональных экономических объединений (РЭО) в мире
Источник: Secretariat. WTO. http://www.wto.org/english/tratop_e/region_e/regfac_e.htm
Важной причиной, вызвавшей повышение интересов политиков и ученых к региональным системам различной природы стало относительное замедление процессов глобализации торговли и разочарование в глобальной финансовой системе, погрузившей большинство государств мира в экономический кризис. В мире постоянно растет число региональных соглашений по торговле. Всего к 2009 г. в мире действовало 470 региональных экономических объединений разных типов, причем около 120 из них были вполне активны.
Причины усиления регионализации видятся экспертами по-разному. Одни специалисты указывают на кризис в ВТО, вызванный глубинным конфликтом интересов индустриальных и развивающихся стран, что не позволяет этой организации сделать мировую торговлю полностью глобальной [83] . Другие видят основную проблему в чрезмерно возросшем числе участников ВТО, что делает любую попытку нахождения компромисса между ними бесполезной [84] . Существуют объяснения повышения интереса государств к региональным экономическим объединениям, лежащие в области общей культуры, языковой близости, осознания общей идентичности [85] . Независимо от того, какой комплекс факторов влияет на замедление процесса развития глобальной торговой организации, он очевиден, как очевиден и растущий интерес к созданию местных, региональных торговых режимов.
Аналогичные тенденции наблюдаются и в мировой валютно-финансовой системе. В то время как глобальная финансовая архитектура в целом пока остается неизменной и прошедшие встречи "финансовой двадцатки" наметили лишь косметические меры по ее ремонту, все новые группы государств идут по пути создания региональных валютно-финансовых систем. Примеры такой политики можно найти среди государств Персидского залива (создание зоны Халиди), ряда латиноамериканских государств (зона Сукре), а также в расширении зоны использования юаня во внешнеторговых расчетах через своповые соглашения с торговыми партнерами Китая. Подобные действия не создают по-настоящему глобальную альтернативу существующей мировой валютно-финасовой ситеме, но значительно ее реконфигурируют, позволяют странам – участницам региональных валютных систем, и особенно странам – организаторам региональных валютных систем, решить целый ряд экономических и политических проблем, укрепить и стабилизировать свои доходы и политическое влияние.
6.2. Политика и экономика региональной интеграции
Несмотря на то что исследования политических и экономических процессов регионального уровня начались более 50 лет назад, единого определения региона ни экономисты, ни политики так и не выработали. Сегодня по-прежнему остается актуальной констатация американского политолога Я. Вайнера: "Хотя экономисты утверждают, что находят пользу в концепции "экономического региона"", нельзя сказать, что им удалось подобрать функциональную формулу для определения того, входят ли две или более территории в единый экономический регион" [86] .
Основное различие, которое имеется в литературе по поводу определения региона, – это необходимость наличия географической близости стран-участниц. Некоторые авторы полагают, что в основе регионализма лежат "естественные силы близости, общность политики и источников получения дохода, интенсивная внутрифирменная торговля" [87] . Существенным подспорьем в понимании природы региона являются и другие негеографические его определения. Так, известный американский политолог Б. Коен считает, что использование группой стран единой валюты также формирует особый тип региона [88] , а его коллега Ч. Купчан добавляет, что регион составляют страны, ощущающие некую общность, которая может быть основана на разных факторах – религии, языке, культуре [89] . Признавая ценность данных концепций для некоторых специфических ситуаций, мы все же берем за основу традиционное географическое определение региона, которое подразумевает непропорционально высокую концентрацию экономических связей и/или координацию внешнеэкономической политики группой стран, находящихся в непосредственной близости друг от друга.
Такое определение также включает концентрацию военно-политических связей между соседствующими странами, поскольку данные государства "являются или ощущают себя политически взаимозависимыми" [90] . Экономические связи и политическая взаимозависимость региона формируют единую систему, где взаимосвязи разной природы "демонстрируют высокую степень регулярности и интенсивности, так что изменения, произошедшие в одной части системы, влияют на состояние других частей системы" [91] .
Существенный вопрос, стоящий как перед исследователями, так и перед политиками-практиками, состоит в следующем: является ли регион некой объективной данностью или регионы формируются, в том числе и целенаправленной политикой государств? Во многом ответ на этот вопрос будет зависеть от используемого определения региона. Вместе с тем мы исходим из того, что регионы, и особенно формируемые на их основе региональные организации, в большой степени являются продуктом целенаправленной политики входящих в них государств. Данный вывод касается как экономических, так и военно-политических проектов интеграции. Более того, разделять формы интеграции на экономические и политические можно лишь условно. Очевидно, что заключение военно-политических союзов создает между государствами тесную систему связей и атмосферу доверия, которые способствуют наращиванию торгово-экономических связей и сотрудничества в валютно-финансовой сфере. Торгово-экономические связи, в свою очередь, формируют общность политических интересов стран-участниц, в том числе и в сфере национальной безопасности.
Отталкиваясь от очерченного выше понимания процессов региональной интеграции, можно перейти к обсуждению следующей группы вопросов, имеющих непосредственное отношение к выявлению интересов России и ее партнеров в региональных интеграционных проектах. В центре нашего внимания находятся два вопроса: какие интересы преследуются государствами своим участием в интеграционных проектах? Какие преимущества и обязательства выпадают на долю государств – центров интеграционных проектов?
6.3. С какой целью государства создают интеграционные схемы?
Обычно, говоря о целях экономической интеграции, на первый план ставят экономические выигрыши, которые страны-участницы предполагают получить от данного процесса. Однако это далеко не всегда так. Например, такие региональные организации, как Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) или латиноамериканская АЛБА, объединились в первую очередь на основе политических интересов и лишь во вторую – стали решать экономические задачи. Вместе с тем аргументы экономического выигрыша весьма важны, поэтому рассмотрим их подробнее.
Работы, посвященные экономической эффективности интеграционных схем для участников, появились уже давно, еще в 1950-х годах. Среди классических работ на эту тему можно вспомнить книги и статьи Я. Вайнера, Дж. Миде и Р. Липси, где показано, что создание региональных интеграционных схем создает между их участниками более интенсивные торговые потоки, чем с внешними странами, и поэтому способствует более быстрому росту их благосостояния [92] . Данные выводы исходят из классических теорем политэкономии о выгодности торговли – модели Рикардо и неоклассической модели. В 1970-х годах доказано, что можно формировать такие региональные интеграционные схемы, которые, с одной стороны, отвечают экономическим интересам всех их участников, а с другой – не подрывают благосостояние стран, оставшихся вне схемы [93] . Подчеркивалось также, что создание региональной экономической организации расширяет объем внутреннего рынка стран-участниц и дает объединению бо́льшую рыночную силу ( market power ), чем странам-участницам по отдельности. Это, в свою очередь, позволяет участникам сформировать оптимальный тариф по отношению к третьим странам. Кроме того, существуют работы, доказывающие экономическую эффективность создания таких форм региональной интеграции, как валютные зоны [94] .