Пока эти инициативы были направлены на то, чтобы стимулировать укрупнение территорий. Так, было принято решение, что можно создавать общие правления маленьких муниципалитетов, которые географически расположены близко друг к другу. Но из этого ничего не получается. Более того, порой наблюдается движение в противоположном направлении.
Вот, скажем, на севере Венгрии есть небольшой город Казинцбарцика с населением 25 тысяч человек, где расположен крупный нефтеперерабатывающий завод. Этот город был образован в 1950-е годы из четырех населенных пунктов. По закону местный налог взимается по месту нахождения завода. И поскольку две трети этого предприятия находятся на территории одного из бывших четырех населенных пунктов, имевших статус муниципалитета, его жители провели референдум об отделении от города. И теперь они получают огромный доход за счет местного налога с нефтеперерабатывающего завода. А город, соответственно, беднеет. Потому что в нем была выстроена система образования и социального обеспечения, рассчитанная на доходы от местного налога.
Андрей Липский: Реальная демократия в действии…
Арпад Секей: Вместе с ее издержками, с которыми мы столкнулись. Права локальных территориальных общностей и экономическая самостоятельность местного самоуправления – это наше достижение, отказываться от нее никто в Венгрии не помышляет. Но никто не видит пока и выхода из ситуации, в которую мы уперлись, как в стену.
Евгений Сабуров: Но у центра ведь сохраняются, насколько понимаю, рычаги, позволяющие ему влиять на размеры местных налогов.
Арпад Секей:
Разумеется. У нас каждое правительство, независимо от политической ориентации, эти налоги сокращает. Я имею в виду не только корпоративный налог, но и подоходный, часть которого тоже идет в местные бюджеты. И если в начале 1990-х эта часть составляла 35% (остальное шло в центр), то сейчас – не более 7%. Но столь значительное уменьшение в процентном отношении вовсе не означает, что уменьшились суммы денег, поступающих в местные бюджеты. Наоборот, они возросли, потому что существенно возросли облагаемые подоходным налогом доходы населения.
Однако с помощью налоговой политики у центра нет возможности склонить муниципалитеты к укрупнению. Ничем не может помочь тут и система квот, выделяемых муниципалитетам из государственного бюджета в зависимости от численности населения. Потому что при укрупнении населенного пункта размер квоты, приходящийся на одного человека, останется тем же самым.
Игорь Клямкин: Представители некоторых других посткоммунистических стран, с которыми мы встречались, тоже говорили об изъянах систем государственного и местного управления в этих странах. Но основной акцент они делали не на численности чиновников, а на их коррумпированности. Разумеется, в странах, вошедших в Евросоюз, коррупция распространена несопоставимо меньше, чем в государствах СНГ, но все же значительно шире, чем в большинстве государств Западной Европы. А как обстоит с этим дело в Венгрии? И насколько эффективна в противостоянии коррупции ваша судебная система? В России она вмонтирована в коррупционную бюрократическую вертикаль власти, что не отрицается даже высшими представителями этой власти. А как у вас?
Арпад Секей:
Коррупция, конечно, существует и у нас, и, если судить по международным индексам, она довольно значительная. Но на фоне других наших трудностей она не выглядит сегодня самой главной проблемой. Коррупция не определяет у нас, как в России, характер взаимоотношений власти и частного бизнеса. Проявляется же она главным образом при распределении бюджетных средств, прежде всего – госзаказов. Но общая линия на сокращение государственных расходов проявляется и в сокращении госзаказов. Есть основания надеяться, что благодаря этому уменьшится и коррупция.
Что касается судебной системы, то здесь мы видим еще одно преимущество венгерской модели "бархатной" трансформации. Судьи стали у нас практически независимыми уже в 1980-е годы. Ни политического, ни административного давления на них в Венгрии нет. Их независимость обеспечивается и хорошим финансированием: на укрепление судебной системы были выделены огромные средства.
Конечно, проблемы есть и в этой сфере. Мы столкнулись, в частности, с неподготовленностью судей для ведения коммерческих дел. Отсюда – чрезмерное затягивание сроков их рассмотрения. Был предпринят целый ряд мер, чтобы эту проблему решить, но в какой-то степени она сказывается и сегодня.
Игорь Клямкин: В Страсбургский суд ваши граждане часто обращаются?
Арпад Секей: Раньше таких обращений было много. В основном люди как раз и жаловались на затянутость судебных процессов, которая была характерна для 1990-х годов. Сейчас обращений в Страсбург намного меньше. Но раз уж речь зашла о судебной системе, то я хотел бы отметить особую роль в политической и экономической жизни Венгрии нашего Конституционного суда. Он, в частности, оперативно реагирует на ход законодательного процесса, что обеспечивается с помощью особого механизма, предусмотренного Конституцией. Дело в том, что президент страны наделен у нас правом посылать законопроекты и даже – до вступления в силу – принятые законы, если у него возникают сомнения относительно совместимости их с Конституцией, на рассмотрение в Конституционный суд.
Лилия Шевцова: Президент, избираемый парламентом, наделен правом оспаривать решения парламента?
Арпад Секей: Как и в других парламентских республиках, президент выполняет в Венгрии не политические, а протокольные функции. Но помимо них он наделен и упомянутым мной правом. И оно использовалось уже неоднократно. При этом ни один президент им не злоупотреблял: в 90% случаях такие обращения в Конституционный суд были обоснованы.
Игорь Клямкин: А какова степень доверия населения к различным институтам? Какому из них доверяют больше всего?
Арпад Секей: Больше всего доверяют институту президента.
Игорь Клямкин: То есть институту, не наделенному правом принимать политические решения? Может быть, это доверие связано с тем, что президент, в отличие от парламента и правительства, не воспринимается ответственным за проводимую политику?
Арпад Секей: Может быть. А может быть, дело как раз в том, что население отдает должное роли президента в корректировке законодательства…
Игорь Клямкин: У меня осталось еще два вопроса. Первый – как вы оцениваете степень свободы венгерских СМИ?
Арпад Секей: Они независимы, прямое политическое влияние на них невозможно. Однако некоторые наши медиа практически политизированы. Есть СМИ, которые воспринимают как правые, есть СМИ, которые считаются левыми… И это, конечно, очень плохо. Тем более что такая политизация наблюдается, к сожалению, даже на так называемых общественных или государственных каналах, которые просто обязаны быть политически нейтральными.
Игорь Клямкин: Но ведь на этих каналах есть, наверное, наблюдательные советы, в которых представлены все политические силы?
Арпад Секей: Да, это так: представлены все партии пропорционально их представительству в парламенте…
Игорь Клямкин: И тем не менее…
Арпад Секей: Тем не менее это мало что решает. Борьба идет за то, кто будет руководителем канала. Но все знают, что, будучи назначенным, он не будет нейтральным, а будет проводить определенную политическую линию.
Игорь Клямкин: Можно сказать, что у вас свободные ангажированные СМИ…
Арпад Секей: Да, это свободные ангажированные СМИ. Поэтому и индексы международных организаций, оценивающие степень свободы прессы, применительно к нам не очень высокие по сравнению с другими демократическими странами.
Лилия Шевцова: Чем вы объясняете такое положение вещей?
Арпад Секей: Одна из причин в том, что закон о прессе 1996 года был принят конституционным большинством парламента. А теперь все попытки изменить этот закон из раза в раз проваливаются.
Игорь Клямкин: Вторым своим вопросом я хочу вернуть вас к вашей реплике по поводу того, что в посткоммунистической Венгрии с самого начала сложилась традиция, исключающая уход правительства в отставку под влиянием не только парламентского, но и внепарламентского, "уличного" давления. Но в последние два года Венгрия стала страной, в которой "улица" выступает более активно, чем в любой посткоммунистической стране из числа вошедших в ЕС. Чем это вызвано? Можно ли эту повышенную активность считать давлением на власть со стороны гражданского общества, недовольного функционированием отдельных институтов и политической системы в целом?
Арпад Секей: Есть два разных явления. Когда тысячи людей собираются на митинг и против чего-то протестуют, как было у нас в 2006 году, – это одно. А когда небольшие группы радикалов используют такой протест для осуществления антиконституционных действий, – это совсем другое. В стране существуют предпосылки для массового недовольства, на которое власть должна реагировать. А экстремистские действия она должна пресекать, что и делает.
Игорь Клямкин: Рассматривает ли политический класс возросшую "уличную" активность как фактор нестабильности?
Арпад Секей:
Разумеется, рассматривает: ведь такой внепарламентской активности раньше не наблюдалось. Но наша Конституция не предусматривает ухода правительства в отставку под давлением "улицы". Если в результате таких действий развалится правящая коалиция – тогда да. А если не развалится, то протесты могут заставить правительство внести лишь коррективы в текущую политику. До выборов конституционного способа заменить его просто не существует. А любые неконституционные попытки оно обязано пресекать.
Гражданское общество имеет право на протест, и оно им в Венгрии свободно пользуется: я уже упоминал, к примеру, о недавней забастовке, организованной профсоюзами. Но оно не вправе выходить за границы закона.