Главный вопрос для них сейчас – вложение средств. Емкость национального рынка корпоративных облигаций недостаточна. В иностранные бумаги наши НПФ могут вкладывать не более 40 % активов, и притом в ситуации укрепления тенге к доллару иностранные бумаги как инструмент инвестирования для них не очень интересны. Государственные бумаги сейчас, в условиях бездефицитного бюджета, дают очень низкую доходность. Остается рынок акций, а он практически не развит. Проблема (и наша, и России) состоит в том, что избыток денег в финансовом и нефтегазовом секторе не компенсирует огромного недостатка инвестиций в инфраструктуру. Нет нормальных инструментов, которые бы позволили осуществить перелив ресурсов и при этом обеспечили защиту прав инвестора. В краткосрочном плане выходом может быть выпуск государственных инвестиционных ценных бумаг под прямые гарантии либо министерства финансов, либо национальных компаний.
А в среднесрочном плане проблема решается через раскрутку рынка акций. Но, как уже сказано, сейчас частный казахстанский капитал не очень стремится на биржу: компаниям невыгодно делать IPO. При том, что у нас хорошее законодательство, хорошая инфраструктура: центральный депозитарий, Т+3 settlement, поставка против платежа – все как положено. У пенсионных фондов и банков много денег, которые они с удовольствием вложили бы в ценные бумаги. Чего не хватает, так это самих бумаг. То есть мы опять возвращаемся к вопросу: кто у нас может и хочет быть эмитентом.
Многие наши компании продают активы китайцам, приговаривая при этом, что с китайской экспансией надо бороться. А в России основной покупатель бизнес-единиц – западные структуры: им продано довольно большое количество банков (в том числе из первой двадцатки), несколько крупнейших инвестиционных компаний. Продавцы при этом стонут, что отечественный рынок нуждается в защите. А суть процессов одна и та же. Выступая публично, все патриоты. Но потом, в непубличном формате деловых переговоров, иностранец дает за активы на 30 % больше, чем соотечественник, и тут цена патриотизма определяется мгновенно и однозначно.
Есть еще проблема так называемого "инвестиционного климата". Руководство страны, представители финансовых властей – министр финансов, председатель Центрального банка – все поголовно стоят горой за его улучшение. Но конкретный инвестор взаимодействует не с ними, а с районной налоговой инспекцией, с районным судом, с пожарными, санитарно-эпидемиологической станцией и так далее. А там работают люди, которые руководствуются другими подходами. Общие задачи, которые стоят перед страной, их мотивируют слабо. Собственная недокапитализированность является для них более сильным стимулом, нежели задача укрепления национального инвестиционного климата. Причем в частной беседе они горячо ратуют именно за укрепление и даже помыслить не могут, что их действия наносят этому делу серьезный ущерб.
Впрочем, постепенно положение меняется. Судьи в Казахстане – самые высокооплачиваемые чиновники. Судья Верховного суда получает больше, чем премьер-министр, судьи районных судов зарабатывают порядка 400–500 долларов. И объективно суды стали более независимыми. Кроме того, вообще дело далеко не всегда в коррупции. Практика показывает, что ошибки часто вызваны обычным непониманием. Судья не разбирается в финансовых вопросах просто потому, что не имеет соответствующих знаний. Но ведь судебное решение все равно принимать надо – вот и поступает человек по интуиции. Поэтому для судейского корпуса должна быть создана постоянно действующая система финансового обучения. А в идеале должны также возникнуть специализированные суды с финансовым уклоном.
Если мы хотим построить нормальную экономику, права инвестора следует защищать. Сейчас, когда начнут запускаться механизмы секьюритизации, поведение судов станет принципиальным моментом. Можно принять самые хорошие законы, но если будет вынесено хотя бы одно судебное решение не в пользу инвестора, то внедрение передовых финансовых механизмов в национальную практику на этом закончится. Поэтому теперь, когда в Казахстане принят закон о секьюритизации, имело бы смысл широко разъяснять среди судейских его основные положения: зачем создаются SPV, как происходит уступка прав требования и так далее. Кроме того, Верховный суд может выносить по делам такого профиля решения, обязательные для судов более низкого уровня. Когда все расписано, возможностей для произвола гораздо меньше.
При правильном решении этих проблем у фондового рынка Казахстана есть шанс постепенно раскрутиться. Для того чтобы привлечь акционерный капитал, компании будут вынуждены раскрывать информацию о себе, делать аудит, переходить на МСФО, проходить процедуры листинга и совершать прочие правильные действия, чего мы все и хотим. А потенциальным андеррайтерам, если они хотят остаться на рынке, придется активно заниматься разъяснительной работой с потенциальными эмитентами. И такая работа непременно принесет плоды. В США в 1950-е годы рынок ценных бумаг был уделом небольшой части населения. Но благодаря активной пропаганде, а также развитию паевых фондов на рынок, с одной стороны, вышли тысячи эмитентов – компаний второго и третьего эшелона, которые ранее развивались как семейный бизнес, а с другой – через паевые фонды стало инвестировать более половины населения. И теперь фондовый рынок США – крупнейший в мире. Даже в Западной Европе национальные фондовые рынки еще не достигли показателей США. А у нас рынок ценных бумаг вообще только стартовал.
Так что на нем сейчас востребован любой практический опыт проведения успешных IPO.
Кстати, Народный сберегательный банк Казахстана (учреждение, в котором я нынче тружусь) провел первичное публичное размещение одним из первых в Казахстане. И, с моей точки зрения, история нашего IPO является вполне питательным материалом для размышлений. Был момент, например, когда наши бумаги, через несколько дней после размещения, торговались на 24 % выше цены размещения. Такой результат демонстрирует далеко не каждый эмитент! И за этим, разумеется, стоит определенная работа.
Все началось с того, что мы поставили задачу привлечения в капитал нашего банка стратегического инвестора. (О преимуществах именно такой структуры собственности кредитного учреждения я в книге говорил достаточно подробно, так что повторяться не буду.) Предпосылкой решения и для акционеров, и для менеджмента банка являлась уверенность в том, что группа "Халык" представляет собой весьма перспективный бизнес. Наш банк – хорошо растущее кредитное учреждение, работающее в регионе с хорошо растущей экономикой. "Халык" – крупнейший в стране банк по доле розничных депозитов и по размеру филиальной сети. Он является третьим крупнейшим банком Казахстана по величине активов. У нас самая высокая в стране рентабельность капитала (38 % по итогам 2007 года). И очень низкий cost to income ratio – 30 %.
Разветвленная филиальная сеть и сильный брэнд дают нам возможность быть ведущим банком по работе с физическими лицами. Наша группа предоставляет в Казахстане и соседних странах услуги на всех сегментах финансового рынка (банковском, страховом, пенсионном, ценных бумаг, лизинговом) и имеет на каждом из этих рынков существенную долю. Скажем, "Халык лизинг" – крупнейшая частная лизинговая компания. Наша доля рынка финансирования строительства и ипотеки составляет не менее 25 %. В ряде сегментов (платежные карточки, зарплатные проекты, агентские услуги, банкоматы, мобильный банкинг, платежи и переводы) мы имеем очевидное конкурентное преимущество.
Мы работаем по европейским стандартам, стремимся предоставить своим клиентам максимально широкий набор финансовых продуктов через максимальное количество точек продаж и намерены лидировать в области финансовых инноваций в регионе.
Таким образом, мы были вправе рассчитывать на то, что инвесторы нас заметят. С этих позиций мы начали вести переговоры примерно с 12 крупными западными финансовыми группами. Достаточно быстро выяснилось, что все они хотят приобрести контрольный пакет – или сразу, или через опцион, но в любом случае готовы становиться нашими партнерами только в случае, если действующие акционеры уступят им полномочия в среднесрочной перспективе. На этом этапе акционеры задавали потенциальным стратегам встречный вопрос: зачем продавать контрольный пакет в банке, самом прибыльном не только в стране, но и в регионе?
Поскольку ответ был очевиден, то после этого раунда переговоров осталось два потенциальных инвестора, согласных на покупку миноритарного пакета акций или схему с владением в равных долях. На этом этапе можно уже было обсуждать цену, чем мы и занялись. Но в результате оказалось, что потенциальные покупатели готовы нам предложить максимум 3,2 так называемых книги (book value), то есть балансовой стоимости простых акций. Поскольку мы считали, что реально "Халык" стоит больше, то было решено искать другой вариант обнаружения рыночной цены. А другого варианта, помимо IPO, не существует.
Поэтому мы перешли к режиму dual track, двойной колеи: в вялотекущем режиме продолжали переговоры со стратегическими инвесторами, а параллельно готовились к публичному размещению. Вначале провели тендер среди инвестиционных банков. В качестве наших лид-менеджеров мы хотели видеть две конкретные компании, но с одной из них договориться не получилось, потому что инвестбанк ушел готовить IPO наших конкурентов, о чем потом, думаю, пожалел.