– Скорее, скорее, сестрички… Слышите? Кажись, гудит…
Подводы подъезжали впритык к вагонам, и санитары, сестры и врачи суетились с носилками вокруг подвод, поднимали раненых в вагоны, устраивая их поудобнее на застланных одеялами полках.
Джулька тоскливым взглядом, стоя в сторонке, чтобы не мешать санитарам с носилками, тревожно следила за «своими ранеными», глядя, как их бережно вносят в вагон.
Дядя Леонтий попробовал было самостоятельно взобраться на высокую ступеньку, но не смог, и к нему подбежали две сестры и помогли подняться.
– Потерпи маленько, батя… Поможем тебе…
Джулька бросилась вслед за ним, намереваясь забраться в вагон, но пожилая грузноватая врачиха в белом халате и высоком колпаке, увидев собаку, грубо прогнала ее.
Джулька взглянула на женщину недобрым взглядом – мол, в другое время она показала бы ей, как грубить. Но что, бедная, могла поделать, когда женщина стояла не одна и именно к ней, к этой женщине, в вагон внесли Джулькиных друзей?
Покрутившись немного, она отскочила в сторонку в полной растерянности, глядя на вагон, на злую женщину, которая то и дело на кого-то сердито покрикивала, махая руками. Джулька смотрела на нее молящими глазами, бегала взад и вперед вдоль вагона, металась, подпрыгивала, пытаясь заглянуть в окошко, в котором показались ее друзья. Она стала истошно лаять, визжать-, может, и они ее увидят, не так все они, как дядя Леонтий. Но как на грех не смотрели в ее сторону.
Джулька снова подкралась к дверям вагона, может, ей все же удастся вскочить туда, но вот толстая женщина ее увидела и снова сердито прогнала.
Джулька еще никогда не выглядела такой несчастной и беспомощной, как теперь. Она готова была броситься на эту сердитую женщину и показать, на что способна. Но в это время к дверям подошли две санитарки и заговорили о чем-то с женщиной, не обращая, однако, на Джульку никакого внимания.
Тем временем погрузка подходила к концу, и поезд вот-вот должен тронуться с места. Раздался протяжный гудок паровоза. Все, кто сопровождал вагоны, вскочили на высокие ступеньки, взялись за тяжелые поручни. Подводы, которые привезли раненых, быстро понеслись обратно в сторону леса, и станция опустела.
Все уже были на своих местах, только одна Джулька стояла беззащитная и несчастная в стороне от вагона, глядя на озабоченных женщин, загородивших вход в тамбур.
Вот-вот поезд тронется, захлопнутся двери вагона. И тут Джулька увидела в окне дядю Леонтия. Опершись на костыли, он направился к дверям просить сестер, чтобы пустили собаку. Джулька стала подпрыгивать возле самих ступенек, выть, лаять, просить, но толстая докторша была неумолима. Видимо, и дядя Леонтий не мог ее упросить. Еще минута – и женщина захлопнет двери, и тогда все пойдет прахом.
Послышался громкий лязг буферов, поезд покатил по рельсам. И тут произошло такое, чего никак ни сестры, ни врачи не ожидали. Джулька собралась с последними силами, бросилась за удаляющимся поездом и, разбежавшись, ловко, одним прыжком вскочила в вагон, сбив с ног и женщину, и санитарок, которые с перепугу подняли дикий визг.
Джулька, запыхавшись, уставшая, пронеслась по коридору, оглядывая раненых, в поисках друзей и, найдя их, забилась под нижнюю полку, где лежал и стонал Шика Маргулис. Джулька вытянулась на полу, затаилась, чтоб никто ее не увидел.
Почувствовав, что Джулька едет с ними, что лежит внизу под полкой, ребята обрадовались, однако не подавали вида, что Джулька с ними. Чего доброго, сердитая докторша прогонит ее.
Поезд, набирая скорость, мчался с невиданной быстротой. Светлело, и надо было чем поскорее преодолеть опасный участок, чтобы вражеские самолеты не обрушились на состав.
Перед глазами мелькали исковерканные телеграфные столбы, опутанные паутиной рваной проволоки, разбитые полустанки, будки стрелочников, водонапорные башни.