Тот смотрит на это «богатство» и так вкрадчиво спрашивает:
— Иэто все?
Старший лейтенант Лобанов отвечает, что все… Тут Валера не выдерживает и выбегает наружу, чтобы посмеяться без ущерба для своей карьеры и послушать издалека возмущенные вопли и матюки нашего батяни. Через десять минут, когда все стихло, Златозубов заходит обратно и, не вовремя, получает выговор с занесением. А Лобанова поставили вечным дежурным по ЦБУ, сейчас опять сидит в дежурке, уже вторую неделю через день на ремень.
— А что тут можно было сделать? — интересуюсь я исключительно для расширения своего военного кругозора. — Что доехали почти до дневки и следы оставили, тут все понятно. А водка?
— Да ты что! — тоже возмущается Коля. — На этом грузовике нужно было доехать до самой дневки. Чехов держать в кабине. А на базу радиограмму сразу же отстучать, чтобы отправили два крытых «Урала» с броней. Потом вся водка перегружается в наши машины, группа садится на броню и все уезжают по домам.
— А чеченский водила? — уточняю я.
— Да на зилке нужно было или весь бензин на землю слить, чтобы они только через полдня смогли выехать из леса. Или же воздух из колес стра — вить и дать им велосипедный насос. Водка ведь левая, а значит незаконная. Никакие стандарты не соблюдены, а может там повышенное содержание эфирных и сивушных масел? Вот и выходит, что мы всем батальоном могли спасти мирное население Чечни от недоброкачественного спиртосодержащего продукта. Хозяева водки были бы рады, что их отпустили с автомашиной целыми и невредимыми. А наш скромный Олежка Лобанов был бы кумиром целого батальона, а может и всей бригады…
— Он бы капитаном уже ходил, если ее сюда привез, — засмеялся Сергей. — А сейчас он дежурным летает по нарядам.
— Да, этой водки хватило бы на полгода весь батальон поить, — улыбнулся я.
Ближе к полуночи беседовать стало не с чем и мы расползлись по своим кроваткам.
Как мы и договаривались, утром Николай попытался было меня разбудить, но потом махнул рукой и убыл со своей группой на стрельбище.
Проснувшись около десяти утра, я пошел в свою бывшую роту, в которой я несколько месяцев назад командовал первой группой.
Сейчас от прежнего офицерского и солдатского состава остался лишь один солдат Шатульский, который был в моей группе единственным молодым бойцом. Но сейчас он являлся старшим расчета АГС-17 в четвертой группе.
Моей бывшей первой группой теперь командовал старший лейтенант Олег Кириченко. Человеком он был добродушным и понятливым — , увидав мою болезненную физиономию, он предложил мне подлечиться, что было весьма кстати.
После короткой, но приятной беседы, мы с ним отправились в ружпарк роты. Он для того, чтобы отобрать оружие для завтрашнего выхода, а я для того, чтобы просто посмотреть на свое бывшее вооружение.
Ружпарк был расположен в маленьком вагончике и в двух небольших самодельных пирамидах умещалось все штатное оружие группы, включая ночные прицелы и бинокли. Моего Винтореза с ночным прицелом в пирамиде не было и Олег пояснил, что он не любит эту мелкую винтовку, которую он за ненадобностью сдал на склад РАВ.
Меня это известие почему-то обрадовало. Чужие руки могли доконать пусть бывшую, но все-таки мою снайперку. Все остальное вооружение и оптика в принципе была в порядке. Не хватало только различной мелочевки в виде резинового наглазника на ночник или дневной прицел.
После отбора оружия и заполнения ведомости закрепления оружия, мы отправились обратно в палатку продолжать беседу. Там-то мы и договорились до того, что завтра я в качестве второго офицера иду на двухсуточный боевой выход с группой Кириченко.
Покидая расположение первой роты, которая обитала в трех палатках, я случайно наткнулся на двух своих контрактников, с которыми был в Буденновске.