Так иногда бывает в жизни…
Одиссей совершенно обессилив остановился и осторожно сгрузил, все еще не подавшего признаков жизни, а одни лишь надежды и то в отдаленном будущем, друга Тарика на землю, а сам скромно прилег рядом. Физическая усталость породила фаталистический строй мыслей:
«А гори они все синим пламенем!» — подумал Одиссей и закрыл глаза. — «Странно, но если для потомком мне придется вспоминать ландшафт этой местности, где развернулась сия Эпохальная эпопея, пытать будут не вспомню. И флору тоже. Только фауну!».
Одиссей открыл глаза и сразу понял, что вокруг не тот ландшафт, не та флора и… Ну, а фауны пока видно не было, только верный друг Тарик лежал рядом, но если раньше он был желтым с лица и тела, то теперь сильно позеленел, то есть приобрел естественный (естественно для его расы) цвет опять же лица и всего остального прочего.
"Значит, впопыхах я еще раз проскочил точку ШВБ, — вздохнул Одиссей и встал, отрешенно разглядывая Новый Мир.
Новый Мир был искусственным. Весь целиком!
— А я, здесь уже был, — не открывая глаз, да похоже и рта, печально констатировал Тарик. — Это все — пластик.
Одиссей бросил на друга Тарика упокоенный взгляд, а потом стал смотреть на причудливые конструкции в поэтическом беспорядке нагроможденные окрест. Кубики, пирамидки, плоскости, спиральки, а то и вовсе замысловатые штуковины неизвестного назначения, но будоражащие нездоровые фантазии.
— Похоже на детский конструктор. Оно часом не завалится? — спросил Одиссей задрав голову и так ничего и не увидев, кроме тех же кубиков, шариков и прочих роликов.
— А кто его знает, — философски пожал плечами Тарик, не вставая. Потом демонстративно пошевелил ноздрями и радостно объявил:
— О! Мерзяк ползет.
Но мерзяк прополз мимо, оставив по себе лишь не лестную обонятельную память. «Это, пожалуй, почище Летающего скунса будет!» — отрешенно подумал Одиссей и снова лег.
— Здесь что, кроме всей этой стереометрии, да ползучих дезодорантов больше нет ничего? И всегда так же тихо-спокойно, и ничего никогда не происходит?
— Когда как, — вяло сказал Тарик, — тут у них всего два времени года: Сезон Застоя и Сезон Перестройки. Сейчас, похоже, первый — в самом разгаре… А может и второй, так их сразу не отличишь. И так и так — один бардак, только по разным причинам. О, опять мерзяк ползет!
Одиссей собрал волю в кулак, но понял, что если мерзяк проползет в третий раз, то он, то есть Одиссей, этого уже не выдержит.
— Неужели здесь нет другой живности, поприличней?
— Ну почему нет, — равнодушно возразил Тарик. — Есть еще Мрульник Икрометальник, Хохатабель, Большой Готованец и Малый Готованец, Крабец Экспоимпортный, ну и конечно Жучильник Специальный, но он редко встречается — стеснительный очень. А вчера вот — поступила целая партия Зеленых.
— Каких зеленых?
— Очень зеленых, но вчера… О-о-о!!! Мерзяк.
Одиссей, как и обещал, не выдержал и, вновь взвалив индифферентно настроенного Тарика на свой многострадальный загривок, рванулся прочь…
15
«Прочь» оказалась не так уж и далеко. Одиссей с разбега влетел в пластмассовый тупик и застыл, как удрученный, неразрешимой еще со времен Буридана проблемой Выбора, витязь на достославном Распутье (так сказать, витязь на распутье или он же — распутный… впрочем, это кажется не совсем то что… хотя… или… да нет же! все таки нет, по-моему). Парадоксальность ситуации, в данном случае, заключалась в том, что именно в Данном Случае никакого выбора собственно и не было. Тупик он и был тупик, хотя конечно очень пласт-массовый.
«Но тут по крайней мере хотя бы мерзяки не ползают», — устало подумал Одиссей, в очередной раз сгружая тело горячо ценимого друга Тарика на плоский пластмассовый параллелепипед ядовито синего цвета.