– Я спрашиваю не об этом.
– Ну, я же говорю, пока среди моих знакомых нет ни одного сколько-нибудь симпатичного лысого. А если он вздумает явиться, ты меня за него не отдавай, как бы он ни просил, и я тебя не отдам за лысую и даже за слегка лысую, как эта на дурацком портрете. И как ему в голову такая странная идея пришла? Решено, с этих пор я не стану с ним танцевать. Пусть вот ходит и смотрит и запоминает вперед, если я такая уродина для него!
– Принцесса, я должен тебе кое-что сообщить. Долго откладывал, но больше нельзя откладывать. Короче, не падай… Я – не твой родной брат!
– Нет, родной! Фрэнк тебе все наврал, чтобы ты меня разлюбил. Я этому подлому змею сейчас глаза выцарапаю!
– При чем здесь он?
– А зачем он наболтал? Не было никакого голубого конверта! В глаза не видала! Выдумал он!
– Конверт существует. С его документами я ознакомился в шестнадцать лет.
Я ошеломленно уставилась на Сида. Мы перестали танцевать.
– Что случилось? – спросил Фрэнк, подходя к нам.
– Ничего, приятель, это семейное дело! – отрезал Сид и, как бы отодвинув Фрэнка плечом, повел меня дальше.
– А почему ты мне ничего не рассказал?
– Отец не хотел, я тоже.
– Боялся, что я тебя разлюблю?
– В общем, да.
– И я ужасно испугалась, когда конверт нашла. Но ты же не станешь меня меньше любить?
– Я давно это доказал, Принцесса, теперь твоя очередь.
Конечно, я ею тотчас воспользовалась, правда, потом мне пришлось порядком потрудиться, стирая следы, оставленные моей помадой на его смеющемся лице.
Нет, все-таки Сид самый лучший родной брат в мире! Я это так прямо и выпалила Фрэнку, когда он, опять обеспокоенный, к нам подошел. Еще сказала, что ладно, я и с ним буду танцевать, если он не виноват и не проболтался про синий конверт, в чьей надежной секретности уже нет необходимости, потому что Сид узнал о нем в шестнадцать лет, но, несмотря на это, оставался настоящим родным братом.
Когда мы танцевали, Сид рассказал, как это ему открылось, благодаря миссис Гил, на которую он случайно приземлился, перемахнув через высокую изгородь, когда та в глубоком подпитии брела по спуску. Миссис Гил сильно раскричалась о бешеном Кигановском приемыше, взявшем моду наскакивать на больных старух.
Он не придал значения ее словам, пока случайно не обнаружил голубой конверт с документами, с которыми пришел к отцу. Отец попросил его ни с кем не делиться этим открытием, он все равно ему сын, он его любит, но не надо травмировать мою неустойчивую, детскую психику. Он тогда согласился. Однако сейчас дело другое, он не может скрывать от меня этот факт, который имеет для него большое значение, он мне дома объяснит.
Я пробовала сейчас допытаться, что это за значение, но он лишь сиял глазами и отмалчивался, пока рядом не возник Фрэнк. Сид ему сказал, что не будет возражать, если он заберет меня.
Фрэнк, конечно, рад стараться, сразу забрал, даже руки тряслись от нетерпения, его хлебом не корми – дай потанцевать, я тоже любила это дело. Но что же Сид имел в виду?
– Когда ты со мной, не смей пялиться на своего братца! – свирепо прошипел Фрэнк.
– Буду, я его давно не видела.
– Ры-жа-я! – с нескрываемой угрозой проговорил Фрэнк.
– Ну что? – посмотрела я на него.
– Какого черта ты целовала его?!
– Имею право!
– О чем он с тобой говорил?
– Не скажу! Ты меня оскорбил, Фрэнк Ловайс! Оказывается, я у тебя в страшилища записана.
– Я забрал свои слова обратно.
– Слово не воробей, я теперь долго буду помнить и сомневаться в себе. Ты тоже не такой распрекрасный как Сид, но я же не тычу тебе этим!
– Можешь, если желаешь. Я знаю, что урод. А ты самая красивая девушка в мире!
– Опять издеваешься?
– Нет!
– Тогда лучше войди в разумные пределы.