Все двери, выходившие в прихожую, были закрыты. На верхний этаж вела белая лестница с перилами.
– Поднимайтесь сюда, Макс, – нахлынул на меня ее голос. – Комната на верху лестницы.
Я сделал, как мне было сказано. Дверь оказалась открыта, и я вошел.
– Сюда, – позвал голос. По-видимому, он раздавался из-за двери в дальнем конце огромной гостиной. Я пересек комнату, толкнул дверь и вошел в следующее помещение.
Пол здесь был выложен черной мраморной плиткой. Стены отделаны черным и белым кафелем. В углу была встроена в пол ванна; напротив нее на мозаичном столике стоял экраном к ванне изящный портативный телевизор последней модели.
А в ванне лежала Елена. Над пузырьками пены выступали ее голова и плечи. На ней были очки, на дужках которых было выгравировано ее имя – прелестное имя, но не до такой степени, как сама Елена в ванне.
– Как уютно, – не смог сдержать я восхищения. – Просто не терпится отказаться от соблюдения всяческих условностей!
– Выключите телевизор и садитесь, Макс. Мне нравится расслабляться в ванне. К тому же это дает возможность одновременно следить за конкурентами.
Вблизи стояло кресло в строгом колониальном стиле, обитое простеганным атласом. Вырубив телевизор, я сел и сразу понял, почему Джордж Вашингтон никогда не стал бы сюда садиться – он был не дурак, чтобы сидеть на кресле без пружин.
– Вы не против, если я закурю? – спросил я ее.
– Валяйте, – разрешила она. Я зажег сигарету.
– Мне нравятся очки с монограммой… Это очень мило!
Она рассмеялась.
– Это ужасная тайна… Я имею в виду то, что я ношу очки. Вы, Макс, один из немногих избранных, которые узнали о ней. Я близорука, а ванна слишком далеко от экрана, чтобы я могла четко видеть его без очков.
– Я буду надежно хранить вашу тайну, – пришлось пообещать мне. – За соответствующую плату, разумеется!
Она повела плечами, и пузырьки стали с шелестом лопаться.
– Может быть, приготовите мне выпить, Макс? Можно сделать мартини… Все необходимое вы найдете в баре, в гостиной.
– Разумеется, – сказал я. – Вы говорите понятным мне языком!
Я вышел в гостиную и обнаружил, что в баре имеются все необходимые ингредиенты, за исключением льда. Я вернулся в ванную, но не успел сделать и шага от двери.
На какое-то мгновение я увидел нимфу, пугливо исчезающую в волнах. Секунду спустя ее голова с плеском появилась на поверхности. Стекла очков покрылись пузырьками пены, и у меня возникла восхитительная мысль – если она видит меня через них, то я наверняка похож на игрушку “Снежное Рождество”.
– Лед, – произнес я.
– Вы что, не имеете привычки стучаться? – сердито спросила Елена. – Я как раз выходила из воды!
– Нет льда, – сказал я, игнорируя ее вопрос.
– Дверь в кухню с другой стороны гостиной. И пожалуйста, закройте дверь, когда будете выходить!
– Да, мэм, – смиренно склонил я голову. – Знаете что? Жаль, что вы любите смотреть в ванне телевизор.
– Почему?
– Если бы вы не смотрели, вам не пришлось бы надевать очки. Без очков вы бы плохо видели. Если бы вы плохо видели, вы не заметили бы и меня в дверях, ведь так?
– Вы прямо как любопытный Том! [5] – засмеялась она.
– А какая Годива получилась бы из вас! – с восторгом поддержал я разговор. – Без всяких этих ханжеских длинных волос, которыми она укрывалась, как занавеской!
– Убирайтесь отсюда! – Она недовольно брызнула в меня пеной. – Какие же у вас непристойные мысли!
– Мой разум развращают глаза, – объяснил я. К тому времени, когда к мартини добавился лед, она вышла в гостиную. На ней был черный пеньюар, оставлявший такое ощущение, что его не случайно сделали черным, потому что иначе бы он был просто невидимым. Она подошла к дивану и села. Я подал ей бокал и сел рядом с ней.
– Спасибо. – Она взяла у меня из рук мартини.