- Можете отвезти меня в отель, - сказал он. - Я свое дело сделал.
Молодая ливанка, не отвечая, улыбнулась и опрокинула бокал водки, но он заметил, что щеки ее порозовели. Она подняла голову и тихо сказала:
- Но мы же еще не ужинали...
Джослин Сабет и Малко возвращались темной улицей. Он вслушивался в далекие разрывы бомб, доносившиеся с запада. После обмена колкостями они не сказали друг другу больше ни слова, даже во время ужина.
- Стреляют в Сук Эль-Шарб, - заметила она.
Выехали на Кольцо, черное, как печь, с блестящим от дождя покрытием.
Удивленный, Малко огляделся: вместо "Коммодора" он оказался возле дорогого особняка, где жила Джослин.
- Хочу выпить еще стаканчик, - сказала женщина. - Но я не люблю пить в одиночестве. Или мое общество нагоняет на вас тоску?
Как тут отказаться? Малко устроился на диване, а Джослин стала что-то искать в книжном шкафу. Внезапно в комнате раздался чистый звук фортепьяно. Кто бы мог догадаться, что здесь был инструмент! Джослин повернулась:
- Нравится?
- Вы прячете в книжном шкафу пианино?
Женщина рассмеялась.
- Нет. Это лазерный проигрыватель "Акай". За последние десять лет единственное стоящее достижение цивилизации. Диск не царапается, не бьется, и посторонних шумов нет. К тому же играет целых сорок минут.
Малко поднялся и увидел проигрыватель, не более громоздкий, чем кассетный плейер. Джослин налила энную порцию водки за вечер.
- Я же говорила, что мы не такие уж дикари тут, в Бейруте... Выпьете водки?
- Лучше "Перрье".
Голова его раскалывалась. После всех треволнений дня и "Столичной"...
Он лег на диван, проникаясь непривычной мягкостью звучания концерта. Джослин, сняв жакет, присоединилась к нему. Под тонкой блузкой отчетливо вырисовывались маленькие груди. Устраиваясь поудобней, она шевельнула ногами. Шелест чулок ласкал его слух. Они молча слушали музыку. Затем Джослин поставила стакан и повернулась к Малко, наслаждающемуся концертом с закрытыми глазами.
И спокойно начала расстегивать на его груди рубашку, потом покусывать сосок. Он лежал неподвижно, поддавшись действию алкоголя, музыки, успокаивающей и одновременно беспокоящей ласки женщины.
Джослин была нежной и настойчивой. Ее руки в мягком исступлении сомкнулись на нем.
Он тоже стал было поглаживать голубые вены, выступившие под белой кожей Джослин.
- Я сама, - сказала она ему сухо.
Так обрывают ребенка.
Понемногу она, как опытная гейша, соскользнула на колени. Мягкость ее рта вызвала у Малко вздох. Джослин прервалась и хрипловато произнесла:
- Я знаю, что ты обо мне думаешь. Но я же могу быть и самой опытной шлюхой...
Они скатились на ковер, зажатые между низким столиком и диваном. Джослин в задравшейся до самых бедер юбке зашептала:
- Ты меня хочешь?
Она чувствовала, как его плоть с каждым мгновением все больше твердеет.
- Да.
- Так возьми меня. Прямо здесь. Немедленно.
Он неторопливо проникал в ее влажное, горячее, опытное чрево.
Джослин в экстазе приподнялась и зажала голову Малко руками, ища его взгляд.
- Как только я тебя увидела, - прошептала она, - мне сразу захотелось, чтобы ты меня трахнул.
Глава 14
Отель "Ривьера" представлял собой теперь груду обвалившихся бетонных плит, среди которых ютилось несколько семей бездомных. В жилом состоянии был только первый этаж. Малко прошел в бар. Пусто. Снова вернулся на улицу Шарля де Голля. Никого. Местечко невеселое. Он облокотился на поручень и, опустив руку в карман плаща, сжал рукоять "магнума".
После того, как он так внезапно оказался в объятиях Джослин, он проснулся совершенно разбитым. С течением времени все происшедшее с ним в Баальбеке стало казаться совершенно нереальным.
Только бы Джони явился на встречу...