Это радикально изменило её творчество. Отныне она рисовала совсем другие картины — исполненные величия и трагизма. Это были настоящие поэмы в красках. Критики сходили с ума, расточая комплименты. Особенно удачным оказался новый цикл — на религиозные темы. Художница впервые осмелилась изображать людей: пережитый травматический опыт излился в образах невероятной выразительности.
Позвякивающая коляска с художницей показалась в конце коридора. За спиной Серафимы можно было разглядеть изумрудно-зелёную гривку Биси.
Дочь Серафимы пока ещё не смогла стать настоящим невротиком, но уже наработала целых два комплекса: она глубоко переживала по поводу цвета правого и левого глаза по отдельности. Теперь каждый день перед уроками к ней подходили сразу два психолога, по одному на каждый глаз, и кормили её разнообразными стимуляторами и антидепрессантами, вкусными и полезными. К тому же её школьные подруги, и даже задавака Мэри-Сью, узнав, что она — не просто крашеная кукла, а самый настоящий радиоактивный мутант, прониклись завистливым восхищением. Популярность была приятна само по себе и к тому же помогала развитию невроза лидерства. Биси была на седьмом небе от счастья, но не почивала на лаврах, а продолжала работать над собой: девочка дала себе зарок, что к выпускному балу она приобретёт хотя бы один настоящий, полноценный невроз, а может быть, и психоз.
Радости добавляло и очередное повышение цен на плутоний. Американское правительство любезно согласилось скупать её