Доктор Бейли, тот самый, что принимал младенца Натана у его матери, когда она рожала, неожиданно оказался очередным свидетелем его унижения.
— В который раз ты уже ломаешь эту ключицу? — спросил он, заканчивая бинтовать Натану грудь и предплечье.
Натан закрыл глаза и, откинувшись на койке, прислонился к бетонной стене тюремной камеры.
— В третий, наверное, — пробормотал он.
— Давай посчитаем. Первый раз ты сломал ее, когда упал с лошади. Второй раз — когда ты попытался поставить на ноги новорожденного теленка и корова набросилась на тебя. Тогда еще у тебя было повреждено несколько ребер.
— Верно.
— Болеутоляющие пилюли я оставлю у Адама, потом возьмешь.
Натан чуть-чуть приоткрыл глаза. Доктор Бейли с интересом читал нецензурные надписи, которыми были испещрены стены камеры.
— Никогда бы не подумал, что мне придется лечить тебя в таком месте, — вздохнул старичок. — Мне довелось принимать роды в сотнях семей, очень разных, но ты был моим первым опытом в этом деле. Я был тогда совсем молоденький и жутко боялся. Тогда я думал, что каждый младенец — это чудо, дар божий. И в тот день, когда я принимал тебя, мне и в голову не могло прийти, что на свет появился преступник.
Он захлопнул свой кожаный докторский саквояж.
— Моя жена мне плешь проела — все требует, чтобы я ушел на пенсию. Я думал, еще рановато, поработаю. — Он подошел к двери позвал надзирателя. — Но теперь вижу, что, пожалуй, пора.
Он говорил больше сам с собой, его плечи словно сгибались под тяжестью прожитых лет.
— Да-да, пожалуй, пора, — повторил он.
* * *
Через час, когда боль начала помаленьку успокаиваться, Натан вспомнил, что так и не успел накормить теленка. Сейчас бедняга, наверное, мычит и мечется. А Ларк? Она, должно быть, уже на полпути к дому, если уехала сразу.
Эти проклятые провода зажигания, которые нашли в его грузовике, — кому-то понадобилось подставить его. Он ничего не помнит, что делал в ночь, когда была убита Мэри-Джейн. Тогда он был мертвецки пьян, тут уж ничего не попишешь. Но он абсолютно уверен в том, что не крал эти идиотские провода. Но тогда кто же?
Понятное дело, что Трент уже многие годы ненавидит его, не может простить ему помешательства сестры, в котором он, кстати, и не виноват, но пойди убеди этого тупицу. Трент решил воспользоваться удобным случаем, чтобы упрятать его за решетку. И когда он ткнул ему в лицо эти провода, Натан вышел из себя, решив, что
Трент это все и подстроил. Но теперь, когда Натан немного поостыл в камере, ему пришло в голову, что существует еще и третья возможность, о которой он раньше не догадывался, — провода в его грузовик подкинул некто третий. Специально, чтобы Трент их там отыскал. Этот третий и позвонил в полицию.
* * *
Чтобы найти городскую тюрьму, которая располагалась всего в нескольких кварталах вниз по улице от полицейского участка, много времени не потребовалось. В таком городке, как Елизавета, все можно найти быстро и просто.
Ларк осведомилась о Натане на посту дежурного надзирателя.
— Последняя камера налево по коридору, — ответила женщина, сидевшая за столом, и снова углубилась в свое чтение.
— И вы не дадите мне провожатого или чего там требуется в таких случаях? — удивилась Ларк.
— Это округ Метамора, дорогая, а не Лос-Анджелес, — недовольно буркнула женщина, не поднимая головы.
Ларк прошла по коридору, пока не нашла последнюю камеру, закрытую решетчатой дверью. Внутри в тусклом свете лампочки было видно чугунный умывальник, койку и унитаз из нержавейки. Невозможно никуда скрыться от посторонних глаз — как говорил Натан, не пятизвездочный номер.
Услышав шаги в коридоре, Натан поднялся с койки и вышел из полумрака на свет.