– Пятеро стариков, больной осел, самый никудышный конь во всей Мексике и семь куриц, – ворчала девушка, раздвигая низкие ветки. – А Луис рыщет по стране, разыскивая тебя, Сафиро. И не забудь, что у тебя нет мяса, заборы поломаны, крыша течет, а каждый кролик в округе считает, что ты посадила огород исключительно для него!
С каждым шагом гнет забот становился все тяжелее, и, когда впереди показался монастырь, у девушки было такое чувство, как будто она несет на своих плечах целую гору.
Остановившись на краю леса, Сафиро внимательно оглядела местность вокруг монастыря. Она любила ходить в гости к сестрам-монахиням, но каждый раз опасалась, что ее увидят чужие.
Никто не должен знать, где она прячется.
Убедившись, что вокруг ни души, Сафиро прошла через двор к зданию и подергала висевший на ржавом крючке колокольчик. Пахло скошенной травой и недавно вскопанной землей. Похоже, сегодня утром монахини работали в саду.
Девушка огляделась и с удивлением заметила перемены на монастырском дворе. Посреди клумбы возвышалась статуя Божьей Матери. Эта гранитная скульптура еще на прошлой неделе валялась на земле – сестры не могли поднять такую тяжесть. Исчезло и сухое дерево, в которое несколько лет назад попала молния. На его месте остался лишь пень.
А маленький прудик? Сафиро еще никогда не видела его таким красивым. Сестры любили сидеть на каменных скамьях, окружавших пруд. Греясь на солнышке, они смотрели, как тут и там из сверкающей воды выпрыгивают рыбы, и молились, перебирая четки.
Но потом пруд загрязнился, в нем плавали листья и палки. Сафиро все собиралась помочь монахиням очистить пруд, а заодно заменить раскрошившиеся камни, которыми были обложены его края.
Однако сейчас камни были новыми, а на зеркальной водной глади не осталось ни листочка, ни прутика.
Озадаченная девушка опять позвонила в колокольчик. Дверь распахнулась.
Сафиро шагнула внутрь и попала в объятия сестры Пилар.
– Сафиро! – воскликнула та. – Как я рада тебя видеть, моя девочка!
Девушка крепко обняла монахиню и зажмурилась, с упоением вдыхая все монастырские запахи. Пахло лампадным маслом, воском, розами и мылом, которым сестра Пилар обычно стирала свое платье. А еще яблочными пирогами.
Знакомые запахи успокаивали. Вообще весь монастырь действовал на Сафиро благотворно. Она старалась как можно чаще приходить сюда, чтобы на время забыть про свои страхи, а заодно послушать новости. Сестры узнавали их от путников, которые заглядывали к ним отдохнуть и немного перекусить.
– А мы тебя ждали, Сафиро, – сказала сестра Пилар.
– Да? Откуда же вы узнали, что я приду? Улыбаясь, сестра Пилар закрыла дверь и пошла к деревянной лестнице.
– Сестра Кармелита рассказала нам, что ты решила сделать из своих стариков прежних лихих разбойников. Мы поняли, что скоро ты придешь сюда искать умиротворения. Ведь ты говоришь, что у нас в монастыре тебе становится легче.
Сафиро хотела было возразить, но передумала. «Монахини знают меня лучше меня самой», – с улыбкой думала девушка, поднимаясь на второй этаж вслед за сестрой Пилар.
Там, в маленькой комнате, она по очереди обняла сестру Кармелиту, сестру Инее и мать Мануэлу. Девушке тут же предложили стакан холодной воды и горячий пирожок с яблоками.
– А где остальные сестры? – спросила Сафиро.
– Одни ушли в деревню, другие готовят ужин, а третьи на молебне, – ответила сестра Инее. – Ну, как твои старики? Вспомнили былое мастерство?
– Макловио метнул нож и попал в самую середину входной двери.
– Замечательно! – порадовалась сестра Пилар. Сафиро покачала головой:
– Да, но он целился во флюгер на крыше.
– Ох, это плохо, – огорчилась сестра.
– Разумеется, он был пьян, – продолжала Сафиро, – и потом не на шутку разошелся.