Ему хотелось схватить Сафиро в объятия и целовать ее долго и страстно.
Долго и страстно? Он вздохнул. Ему будет мало долгого страстного поцелуя.
Сойер тихо вышел из ее спальни и направился к себе. В дверях остановился и задумался.
Он, конечно, устал, но не очень.
Нога у него болит, но не сильно.
Сойер спустился по лестнице и вышел во двор. Нашел доски, которые напилил за день, и взялся за дело.
Когда утром Сафиро вышла во двор, первое, что она увидела, – это висящие на дереве качели, на которых лежала красная роза.
Глава 7
– Какие чудесные качели, Сойер! – Сафиро схватила его за руку.
– Я уже слышал. За сегодняшний день ты сказала это раз сто. – Сойер вбивал деревянные клинья в ствол дерева, чтобы расколоть его на части. – Знаешь, мне хватит одного этого бревна, чтобы починить все заборы в Ла-Эскондиде. И еще останется на...
– Я говорю про качели!
– Да, я понял, что они тебе понравились.
– Ну конечно! Но я знаю: эти качели что-то значат. И поэтому я счастлива.
Сойер рассеянно кивнул.
– И знаешь, что лучше всего в этом дереве, Сафиро? Мне не надо его сушить. Я могу использовать его сырым и сберегу уйму времени...
– Мне кажется, эти качели говорят о том, что ты стал другим, Сойер. Ты стал лучше ко мне относиться.
– Ага. Отличная работа, верно, Марипоса? – Сойер присел на корточки.
– Сойер, я с тобой разговариваю, но ты, похоже, слышишь хуже, чем пень!
– Я не глухой, как пень. Я все прекрасно слышу.
– Так когда ты научишь моих людей стрелять и скакать верхом?
– Стрелять и скакать верхом... – Сойер нахмурился. – Я не слышал, чтобы ты об этом говорила...
– Потому что ты меня не слушал. Я только что пыталась сказать тебе о том, что значат для меня эти качели. Понимаешь, Сойер, мне кажется, ты сделал эти качели, потому что все-таки решил пойти навстречу моим людям, позаниматься с моими стариками.
Сойер медленно поднялся.
– Только потому, что я сделал тебе эти качели, ты уже решила, что я соглашусь позаниматься с твоими стариками?
– Да.
– Тогда ты ошиблась. То, что я сделал тебе эти качели, не имеет никакого отношения к твоим старикам. И я вовсе не собираюсь учить их стрелять и скакать верхом.
– Но...
– Я дал им работу, как ты просила.
– Связывать лучины в пучки – это не...
– Это работа!
– Но ты заставляешь их это делать дома! А им нужна тренировка, Сойер. Они должны быть сильными, а откуда у них возьмутся мускулы, если они только и делают, что связывают палочки? Такая работа им не нужна, запили это себе на носу!
– Может, зарубить на носу?
– Пили, руби – делай что хочешь, мне плевать! Сойер начал терять терпение:
– Я не могу работать, когда эти старикашки крутятся у меня под ногами. Вчера вечером тебе не понравилось, что я за весь день сделал всего несколько досок, а теперь ты...
– Тебе не надо было делать мне качели. Твой замечательный поступок убедил меня в том...
– Послушай, я сделал эти качели только потому, что... – Он осекся. Надо поосторожней выбирать выражения, а то она, чего доброго, вообразит, что он влюбился в нее. – Я сделал их, потому что они могут тебе пригодиться, если у тебя когда-нибудь будет возлюбленный.
Сафиро помрачнела, и Сойер понял, что задел ее за больное.
– Я не хотел говорить «если», – поправился он, – я хотел сказать «когда». Когда у тебя будет возлюбленный, тебе понадобятся качели, чтобы качаться. Все влюбленные качаются на качелях, Сафиро, это каждый знает. Даже ты говорила, как видела в городке влюбленную пару, и она качалась на качелях...
– У меня никогда не будет возлюбленного, Сойер, и ты это знаешь. – Да, он знал.
– Будет, обязательно будет. У тебя...
– Ты меня поцеловал.
Он замер. Значит, вчера вечером.. , – она не спала? Черт бы ее побрал!
Сойер кашлянул.
– Да, поцеловал. Обычный поцелуй на ночь, ничего особенного.